Правда о твоей матери (СИ)

- Это бесспорно. Она сама подтвердила, когда я сознался. Так вот. Она на восьмом месяце… Я обещал всё уладить, мы распрощались – да только что-то в ней мне не понравилось. Повеяло какой-то страшной бедой, чем-то нездоровым. Я вышел за ней в коридор. Оказалось, правильно вышел – ей стало плохо, понадобилось вызвать скорую. Экстренное кесарево. Врач потом сказал: непонятно, как она вообще доносила в режиме жестокого стресса. В больницу с ней ехать было некому. Что делать – я оставил всё на заместителя и поехал с ней. Она всё повторяла: «Лучше бы я умерла. Что я с ним буду делать?». Я просил у нее контакты родственников, мужа – безрезультатно. Помню её фразу: «Я всех распугала». Очень самокритично – только, Лёва, это правда лишь отчасти. В отношениях между людьми всегда две стороны. И я знаю, каким верным другом может быть твоя мать. Она деятельна, чем и полезна; она интересна, весела, оптимистична; она деликатна и готова поддержать – я уж не знаю, кем надо быть, чтобы не ценить её дружбу. При всём её, да, непростом характере.

- Я понял. Согласен с тобой. Значит, маме сделали операцию?

- Сделали, сделали. Я хотел было выйти – но какая-то шустрая медсестричка ухватила меня за локоть: «Хотите поприсутствовать, папочка?». Я уж собирался отказаться, объяснить, что мы просто коллеги, но…

- Но? – поторопил Лёва.

- Но медсестра добавила: «Идите, что встали, вы ей нужны, она в неадеквате от страха». И я понял, что сейчас я несу ответственность вот за этого конкретного сотрудника. А то еще, может, и не за одну жизнь. И пошел. Так я понял: иногда даже то, что находится вне нашей компетенции, может стать нашей личной ответственностью.

- И ты видел, как я родился? – скривился Лёва. – Фу.

- Почему же «фу»? Ты был весьма мил. Мне тебя сразу в руки сунули.

- Тебе? – ошарашено переспросил Лёва. – Вот так сразу? Ну хоть помыли?

- Помыли, не беспокойся. Немного погодя. Не оставили грязного. Что ты задаешь какие-то дурацкие вопросы?

- Не такие уж они дурацкие. Я пытаюсь понять, почему ты мной не побрезговал.

- Потому что каждая новая жизнь драгоценна, Лёва. Это всё равно что держать в руках надежду. Я думал не о том, как ты выглядишь, а лишь бы ты был здоров. Понимаешь?

- А почему ребенка сунули тебе? Почему меня не отдали сразу маме?

- Мама твоя, ты уж извини, была в таком состоянии… хотя в сознании – наркоз действовал только на нижнюю часть тела. Одним словом, руки ее были слабы и тебя бы не удержали. Ее здорово трясло, врачи аж испугались. Раньше она никогда не бывала в больницах. Она повторяла, как в бреду: «Откуда он, что это такое?». Так что взял тебя я.

- Представляю, как тебе было противно.

- Нисколько. Ты был хорош: кряхтел, фыркал и топорщил пальцы. Никакого плача, никакого жалобного хныканья. Я еще подумал: небось парень с характером. Так оно и оказалось.

- Ну тогда, значит, я не понравился маме? Она сказала что-нибудь в духе: какая, мол, гадость?

- Нет, дорогой мой. Но смотреть на тебя и на свой послеоперационный шов она еще долго не могла без содрогания.

- Избавиться от меня не хотела?

- Хотела, - спокойно подтвердил Даниил. – Это было следствием шока. То есть не подлинное ее желание.

- Откуда ты знаешь?

- Лёва, скажи: я хоть раз тебя обманул?

Мальчик помотал головой.

- Она готова была тебя оставить в роддоме. Я не позволил. Поговорил с ней. Уж не помню, какие доводы я приводил. Она все их отбивала. Один за другим. Мы проговорили два часа. У меня было ощущение, что я долблюсь башкой о стену – вот буквально. Я ей слово – она мне десять. Наконец, отчаявшись, я предложил: «Я буду вам помогать». Она сразу оживилась: «Правда?». Так у меня появился чудесный младенец, которого на меня радостно спихнули, - Даниил ухмыльнулся. – Лёв, можно, я покурю?

- Да, валяй. Хочешь сказать, мама мной совсем не занималась?

- Отчего же, - подходя к окну и выдыхая дым, покосился на мальчика Даниил. – Посмотри на себя – как это не занималась? Да ты в своей гимназии покрепче некоторых одиннадцатиклассников будешь.

- Не переводи стрелки. Я спросил об уходе за ребенком. А не об обучении ученика.

- А что я могу тебе сказать про уход за ребенком, Лёва? Руки у нее действительно очень слабые – в этом я быстро убедился. Сами по себе слабые, а еще эти проблемы с позвоночником… Короче, первые года два твоей жизни я тебя всюду таскал с собой на руках. Весело?

- Я таких, как ты, не видел, - оторопело признался Лёва. – На кой фиг тебе чужой уродец? И не помешал ли я, часом, твоей работе?

- Ну во-первых, уродец был тихим, как ангел небесный, - подмигнул ему Даниил. – Уродец не орал, только тихонько гадил в подгузники с насупленным видом.

- Если ты сейчас скажешь, что задницу мне мыл ты, а не мама, мы больше никогда не увидимся.

Даниил затрясся от смеха. Он попытался сдерживаться, но упал на диван и оглушительно захохотал.

- Да… давно я так не ржал, - вымолвил он наконец. – Можно я запишу этот ультиматум, Лёва? Процитирую тебя друзьям, которые в курсе ситуации.

- Не надо, - мрачно сказал Лёва. – Мне чего-то тоже курить захотелось.