Правда о твоей матери (СИ)

- Ой, не напоминай мне об этом! – шутливо застонал Грачёв. – Напиться тогда хотелось до ужаса. Раз в год, ёптить, а! И то не дали. Скажи спасибо, что я тебя не придушил тогда.

- Спасибо! А ты точно меня не разлюбишь?

- Точно, Лёва. Не разлюблю, хотя никаких поблажек тебе не будет. Любовь я вижу как конструктивное чувство. Так что спуску тебе не дам. Ни хныкать, ни лениться со мной не прокатит.

- Да я уже понял. Ну если уж ты меня маленьким засранцем любил, - подытожил Лёва. – Тогда конечно. А мы во что-нибудь играли с тобой?

- Ну, играли, конечно. Прятки, догонялки, машинки… снежки зимой. Только, Лёва, не очень-то много у меня было времени на игры. Чаще я старался совмещать работу и тебя. Так что твоей любимой игрушкой быстро стали бумажки, цифры и слова. Разве до сих пор ты не в то же самое играешь?

- А ты был со мной ласков или строг?

- В раннем детстве? Скорее ласков. Видишь ли, я не хотел, чтобы мамина отстраненность на тебе негативно отразилась.

- Да просто она всегда так ко мне относилась… словно я – чужой, который вылез из ее тела неведомо как. Как в том фильме… Она меня сторонится. И боится. Предпочитает не связываться. Заметил?

- Заметил. Что наш разговор приобретает опасный характер, - твердо остановил Даниил. – Так глубоко залезать в дебри маминой психологии я бы тринадцатилетнему пацану не советовал, будь он хоть юным гением типа тебя.

- Давай тогда про тебя поговорим.

- А что про меня?

- Почему она тебя не любит? Как ты сам-то ее полюбил такую?

- Такую – какую?

- Ну, странную?

- Не тебе решать, что странно, а что нет, Лёва. Не стоит торопиться вешать ярлыки на людей. Мама твоя была в очень плохом состоянии, когда ты родился. Физически она восстановилась в кратчайшие сроки и попыталась забыть беременность и роды как страшный сон. И тебя как побочный продукт. Она так и не поняла, откуда этот ребенок в ней взялся. Сразу сказала: «Образование я ему дам. Насчет остального – не знаю». С тех пор мало что изменилось. Я, конечно, не сразу влюбился – я был ошарашен такими изменениями в жизни; но эта девочка, у которой родился ребенок, а она вообще ничего не знает о мужчинах, вызвала у меня живейший интерес. Так все и началось. Начал в ней разбираться и потонул. Да еще общая жизнь в одном вузе, совместная работа… всё это дополнительно сплачивает.

- Ну, всё равно выходит, что ты сначала полюбил ребенка, а потом уж мать.

- Полюбил ли, Лёва? Сначала к ребенку была не любовь, а все-таки ответственность. Потом уже ребенок заинтересовал. Ребёнок от женщины, которую любишь. Я, конечно, всегда старался смотреть на тебя как на отдельную личность. Но находить в тебе мамины черты мне было приятно. В ней соседствует этот взрослый профессионализм и детская беспомощность, стойкость и слабость, и эта нечеловеческая сила… И ее веселость, куражливость, тяга к приключениям, ее страстность, ее этот анализ всего на свете, вот прямо как у тебя – всё вместе. Сам, что ли, не чувствуешь?

- Чувствую. Колдовство.

- Именно.

- Ну а ты же ведь тоже колдовской. Я в последнее время размышляю, что многое в моей жизни всё-таки – результат твоего воспитания.

- Да! – с нарочитым восторгом воскликнул Даниил. – Хвали и восхищайся. Что же ты замолчал? Продолжай, пожалуйста. В детстве ты меня считал очень классным.

- Я и сейчас того же мнения.

Глава 10. Двойник не дремлет.

Оба обернулись, услышав шаги в прихожей. Зашуршал мокрый зонт.

- Ух ты. Смотри, какие, Лёва, к нам гости. С чем пожаловала? – Грачёв торопливо поднялся навстречу Юлии, с энтузиазмом сжал ее голову здоровенными ручищами и поцеловал в лоб. Лёва поймал себя на том, что ему приятно наблюдать это. Когда он был поменьше – шипел и изображал отвращение, завидев подобную сцену нежности; ни Даниил, ни Юлия не позволяли себе в присутствии мальчика ничего лишнего – но даже просто застав их за обыкновенными дружескими объятиями, он презрительно кривился. Сейчас Лёве показалось, что он в нормальной семье. В семье, где все любят друг друга. Разве это такая редкость, такая запредельная мечта?

- Воздухом решила подышать, - Юлия смотрела сумрачно. – Вот, значит, тут у тебя как. А что это у вас у обоих морды раздербанены?

- Да это я к нему полез. Нарушил приличия, - сознался Лёва после короткой паузы.

- Значит, вы подрались?

- У нас весело, - неопределенно намекнул Даниил, коротко обнимая Лёву одной рукой. – Желаешь присоединиться?

Юлия растерянно таращилась на них, не зная, как реагировать: то ли рассердиться, то ли поддержать шутливый тон.

- Интересно, меня тоже отмутузят, ежели не вольюсь в вашу светскую компанию?

- Никто не собирается тебе мутузить, если ты примешь правила поведения в этом доме.

- Правила поведения? Да ты совсем сдурел, что ли? – удивилась Юлия. – И кто их устанавливает?

- Ясное дело, хозяин, - подсказал Лёва шелковым голоском.

- Хозяин же и награждает тумаками за непослушание?

- На тебя мы найдем другой способ воздействия, - весело подзадорил Даниил.

- Вы тут оба, похоже, пекнулись.

- Пап, да скажи ты ей, - вырвалось у Лёвы.

- Как ты его назвал? – удивилась Юлия.