Правда о «золотом веке» Екатерины

По ее прямому указанию Сенат принял Указ о пересмотре всех изданных после Петра законов с тем, чтобы устранить из законодательства все искажения «петровских начал». Занятие это оказалось исключительно бессмысленным: вместо того, чтобы создавать новые законы, Сенат копался в старом, выясняя — соответствует закон «петровским началам» или не соответствует. И скорость этой работы была… соответствующей. К 1750 году дошли только до законов 1729 года, и впереди были еще все указы времен Анны Ивановны.

В 1754 году Петр Иванович Шувалов предложил направить усилия на создание нового свода законов — Уложения. Пётр I когда–то хотел создать такое Уложение, идея Шувалова выглядела возвращением к идее Петра, и поэтому Елизавета согласилась.

Но это примеры очень серьезных решений, и к тому же задевавших идеологию царствования — идею возвращения к принципам политики Петра I.

Как писал А.П. Сумароков в декабре 1741 года:

Во дщери Петр опять на трон взошел,
В Елизавете все свои дела нашёл.

Жалеть ли, что Антихрист не воскрес в своей дочери и что в России не появилось целой семейки антихристов, — пусть решает сам читатель. Но во всяком случае никакого зуда к реформам, ничего похожего на 20 тысяч указов за время правления.

Что унаследовала Елизавета, так это буйную энергию и алкоголизм; ведь вряд ли Петр был трезв, зачиная её, да и Екатерина никогда не считала, что беременность — преграда для чарочки. Стоит ли удивляться, что уже лет в двенадцать Елизавета пробовала и венгерское вино, которое так любила её мать, и даже напитки покрепче, типа водки или английского бренди.

В целом Елизавета очень мало склонна была править и крайне мало увлекалась властью как таковой. У неё просто не хватало на все это времени! Балы, маскарады, поездки, театры, развлечения…

Была в том одна достаточно больная струнка… Дело в том, что Елизавету — легкий характер, веселая, живая! — много лет мучил страх переворота, ночного вторжения, заговора… Она понимала, что нет причин беспокоиться, нет нужды проверять по пять раз замок и засов на дверях, что нет в стране оппозиции, которая могла бы произвести переворот. Но это было внешнее, логичное, а комплекс–то помещался в подкорке, и никак не могла его извести Елизавета. В частности, поэтому она и старалась не спать по ночам (как будто заговорщики не могли подойти на балу, не могли ворваться днем!). Стоило задремать, и наплывало: скрип снега под сапогами, визг кожи на барабанах под штыками, топот ворвавшихся во дворец, ладонь на лоб спящей…

Караульным возле своих дверей Елизавета платила по 10 рублей за ночь — неслыханное вознаграждение! И, прямо скажем, незаслуженное — не стоила того эта работа.

По всей стране шел поиск стариков, которые бы страдали бессонницей, умели бы не спать всю ночь. Вроде бы нашли, но Елизавета разоблачила старого хрыча — он просто ухитрялся спать, не закрывая глаз при этом…

Тогда Елизавета стала спать в компании одной или нескольких женщин… Ничего общего, с возвращением поганых времен фаворитки Менгден! Присутствие дам успокаивало, позволяло хоть немного поспать. Сколько энергии уходило у Елизаветы на борьбу с собой, могу себе представить!

Борьба с воспаленным воображением, собственными страхами отнимала не только силы, но и время. А надо было найти время и для 15 тысяч платьев, и чтобы приказать всем придворным дамам сбрить волосы. Императрица редко ложилась спать раньше 6 часов утра. Если она чем–то и занималась всерьез, то только внешней политикой, а до происходящего «внутри», как правило, руки не доходили.

Елизавета откровенно забывала даже важнейшие дела, путала подробности, отвлекалась от самых значительных обстоятельств. Плохая память? Но она прекрасно помнила всех своих крестников и даже что с кем пила, на каких крестинах; даже в самые первые шальные дни у нее не вылетели из памяти ни верный ей матрос Максим Толстой, ни Алеша Шубин, ни судьба Долгоруких. Ох, много чего помнила она в эти десять лет правления Анны! Видимо, дело тут не в силе памяти, а в её избирательности. Что–то ведь всегда кажется более значительным, , что–то меньше…

Самым важным для нее были веселье, удовольствия, жизнь на своем дворе. Странный это был двор, странный и при всей своей специфической веселости — неуютный. Солдаты в охране с императрицей на «ты», прислугу первую половину дня вообще не дозовешься, а под вечер приходят тоже пьяные и своевольные, когда слушаются, а когда и нет. Панели, полы во дворце заросли грязью, на всех столах — груды грязной посуды, по углам воняет — гниют груды объедков, наблевано, а то и накакано. Найти место переночевать — очень непросто, даже если вы званый гость, потому что не только во всех постелях, а прямо на полах дрыхнут люди на разных стадиях похмельного синдрома.