Правдивая история

Если бы только вместо переговорного устройства у нее был балкон.

– А-а, это ты. Господи, что тебе нужно?

Это был явно не Шекспир. И даже не радушный прием, на который он рассчитывал.

– Мне очень нужно с тобой поговорить, Моника. Можно мне подняться?

– Не понимаю зачем, но если тебе нужно.

Она нажала кнопку входной двери, и он толкнул дверь, а потом поднялся по лестнице к ней в квартиру.

У него осталось только смутное воспоминание о квартире Моники с той ночи, которую он провел здесь после скандальной свадьбы. Теперь он с ясной головой вникал во все детали. Все было так, как мог ожидать любой, знающий Монику. Аккуратно и чисто, в относительно традиционном стиле, со стенами светло-серого цвета, минималистской мебелью и полированными дубовыми полами. Было, однако, несколько предметов, выявлявших неожиданный вкус, свойственный Монике: лампа в форме фламинго, антикварный манекен, используемый как вешалка для пальто, потрясающая картина Дэвида Боуи, занимающая всю стену. Снизу, из кафе, просачивался слабый запах кофейных зерен.

Моника совсем не рада была видеть его. Время явно не подходило для важного заявления. Отказ от своих слов! Какую еще причину позднего появления он может назвать? Думай, Хазард!

В этом нет толку, он должен действовать.

– Ну и что? – спросила Моника.

– Э-э, Моника. Я хотел рассказать, как я к тебе отношусь, – сказал он, расхаживая взад-вперед по комнате, поскольку нервничал и не мог усидеть на месте, да к тому же его не пригласили сесть.

– Я в точности знаю, как ты ко мне относишься, Хазард, – ответила она.

– Знаешь? – смущенно спросил он.

Может быть, все будет проще, чем он думал.

– Угу.

Она такая напряженная, что это обескураживает до ужаса.

– Это наводит тебя на какие-то мысли?

Только тогда он заметил у нее в руках тетрадь. Она читает его историю.

– Или как насчет этого: «Она заставляет меня думать, что я делаю что-то не так. Она относится к тем людям, которые ставят все банки в кухонном шкафу наклейками наружу, а все книги на полках – в алфавитном порядке». А я-то удивлялась, почему ты на днях спросил меня о моих чертовых банках!

– Моника, перестань. Выслушай меня, – начал Хазард, видя, как его мечты разбиваются, словно в замедленной съемке автомобильной аварии.

– О-о, я не перестану, не прочитав самого лучшего куска! «В ней чувствуется безысходность, которую я могу преувеличивать в воображении, поскольку прочитал ее историю, но это вызывает у меня желание бежать без оглядки». – И она швырнула в него тетрадь.

– Ты уже во второй раз швыряешь мне предметы в голову. В прошлый раз это был фиговый пудинг, – уклонившись, сказал он.

Все пошло не так, но, боже, как она великолепна в гневе, сгусток энергии и праведного негодования. Ему надо заставить ее слушать.

– Давай, Хазард. Беги без оглядки, блин! Я тебя не держу!

– Когда я это писал, я тебя не знал.

– Конечно ты меня не знал. Так почему ты возомнил, что можешь судить о моих кухонных шкафах, твою мать!

– Я был не прав. Полностью, совершенно не прав. Как оказалось, не в отношении шкафов, а всего остального. – (Она сердито взглянула на него, – очевидно, юмор не срабатывал.) – Ты одна из самых невероятных женщин, каких мне довелось встретить. Послушай, вот что я должен был написать… – Он сделал глубокий вдох и продолжил: – Я пошел в кафе «У Моники», чтобы вернуть тетрадь Джулиана. У меня не было намерения играть в эту глупую игру. Но, когда я понял, кто она была – женщина, с которой я столкнулся несколько дней назад, – то психанул. Я вцепился в тетрадь и взял ее с собой в Таиланд. Я не мог позабыть ее историю, вот и решил найти ей подходящего мужчину и отправить его к ней. Но со временем я осознал, что подходящий мужчина – это на самом деле я сам. Не потому, что я идеален. Я очень далек от этого. – Он рассмеялся, но смех прозвучал неискренне; Моника не поддержала. – Я целиком понимаю, что не стою ее, но я люблю ее. Люблю все в ней.

– Я доверяла тебе, Хазард! Я рассказывала тебе о том в моей жизни, о чем не рассказывала никому, даже Райли. Я думала, что ты единственный из всех людей поймешь, а не станешь насмехаться, – заявила Моника, словно не услышав ни слова из сказанного им.

– Моника, я все понимаю. Более того, я люблю тебя еще больше из-за того, что тебе пришлось вынести. В конце концов, «сквозь трещинку проникнет свет».

– Не надо перевирать цитаты из чертова Леонарда Коэна, Хазард! Просто убирайся! И не возвращайся больше.

Хазард понял, что сегодня не достучится до Моники, если вообще когда-нибудь достучится.

– Ладно, я уйду, – он попятился к двери, – но в четверг в семь вечера я буду у Адмирала. Прошу тебя, подумай о моих словах, и, если передумаешь, встретимся там.