Правила игры в человека

Валерка долго не мог уловить высоту этого звука, а когда наконец нащупал, заговорил так, что у всех у нас каждый раз бегут от него мурашки.

– Я хочу, чтобы всё стало целое, – говорит Валерка и встаёт на канат. Одна нога, шаткий миг, взмах руками, вот и другая встала. Дальше нужно идти, и нести, и не наступать на землю так долго, как сможешь. Чем дольше, тем больше времени слова останутся в силе.

Первый раз, когда Валерка попросился со мной, я его не взяла.

Покрутила пальцем – ты, мол, что ли, ку-ку, где ты меня видел, какой-такой канат, нет никакого каната. Он шмыгал носом, сопел в спину, говорил, что он видел и ему надо, но я убежала, а он за мной не пошёл.

Пришла к ребятам, рассказала Юльке с Серёгой, они неуверенно моргнули и сказали, что лучше подождать остальных.

Остальные – это у нас Тоха и Соня, они живут дальше всех, на другом конце дач, у них обоих вместо бабушек всё лето мамы, и отпускают они неохотно. Дают кучу заданий: смородину собери, математику порешай, варенье варить научись, посуду помой, нечего болтаться без дела. Так что Тоху и Соню мы всегда ждём и часто не дожидаемся, а без них такие важные решения принимать нельзя.

Пока ждали, у меня в голове всё звучала фраза: «Я только что-нибудь маленькое умею чинить», Валеркиным голосом, и дальше что-то про «но мне очень надо». И дальше ещё – бабушкин сад, который этим летом бушует как никогда.

– Даже картошка заколосилась, – смеётся бабушка, довольная урожаем.

Ей важно, чтобы после лета детям можно было выдать по несколько банок закруток, и себе чтобы осталось – это тоже будет выдано детям, но попозже, зимой. Сама баб Тома за зиму съедает полторы банки варенья из чёрной смородины и пару баночек кабачковой икры, а все огурцы, помидоры, компоты и соки раздаёт детям-внукам, такой у неё способ любить. Я чувствую эту её любовь, и травяной запах от банок щекочет мне нос, передаёт приветы от спящей нашей земли, общей, любимой. Бабушкины закатки никогда не доживают до начала нового лета, но в этом году всего столько, что я добровольно иду собирать. Обычно меня ещё пойди загони, скучно же.

«Я только что-нибудь маленькое умею чинить», и мы с Валеркой собираем смородину в четыре руки вторую неделю, а её как будто не убавляется.

«Я только что-нибудь маленькое умею чинить», чёрт, как это я прошляпила? Привыкла, что нечего там смотреть.

Подрываюсь, бегу обратно, только бы он не успел разозлиться всерьёз, иначе хана баб Томиной хвалёной картошке.

У нас уже было одно такое лето, когда «целое» означало, что всё растёт, как безумное, тогда на всех дачах так было, а мы ещё даже канат не достали, ходили по трубам у водокачки. Трубы были короткие и скользкие, особенно вечером, но это совсем не мешало. Сидели потом на этих же трубах, а они чуть вибрируют от воды, и кажется, что это целое идёт через них, чтобы попасть туда, куда ему сейчас нужно.

Я тогда решила за всех. Привела Валерку, поставила на канат, и ребята начали корчить мне рожи: ты что, мол, совсем, он же трепаться будет. Но Валерка сказал слова и пошёл, и целое стало такое, что даже Серёга больше ни разу не возразил, а Серёга большой любитель.

Нас долго было пятеро, мы как-то случайно все собрались. Взрослые говорят, рыбак рыбака, вы просто все хулиганы, вот вы и спелись. Мы киваем, мол, да, конечно. Каждое лето хотя бы раз кто-нибудь да приходит жаловаться, что мы таскали их яблоки или обрывали крыжовник, но кто же им виноват, что яблоки и крыжовник так заманчиво свисают из-за забора (или растут к нему непростительно близко, а между рейками как раз пролезает рука) и никто их не собирает. Один раз мы, конечно, совсем по-дурацки попались: поздно вечером гуляли по дачам, подобрали у одного забора несколько падалиц, а они такие вкусные были, сладкие невозможно. Смотрим вверх – висят, заразы, но высоко, просто так не достать. Посадили Юльку, самую лёгкую, Серёге на плечи, она нам рвала, кидала прямо вниз, в руки, но мазала иногда. Яблоки рассыпаются, нам смешно, мы шепчемся, хихикаем, ну видно и разбудили хозяина. Оказалось, окно спальни было ровно напротив. Свет зажёгся, Юльку узнали (у кого вкусные ягоды близко к забору, те нас отлично знают), наутро пошли к бабушке жаловаться.

С Валеркой стало… Иначе.

Нам как будто передалось это медлительное спокойствие. То, которое раньше держало его взаперти, а теперь почему-то вылилось через край и сделало его уметь целое – до сих пор гадаю, как так получилось, что я раньше не видела.