Правила игры в человека

– Валер, – хрипло говорю я. Не знаю, как это сказать, знаю, что сказать обязательно нужно. – Если не получится с бусами, мы следующим летом что-нибудь другое придумаем.

– Спасибо, – откликается мой брат по крови, звёздам и яблокам. – Придумаем, конечно. Хотя мне кажется, что всё уже получилось.

– Утром расскажешь, что снилось, да?

– Ага, расскажу.

Не отвечайте ему

Вот как стемнеет, и начинается.

Ходит, шаркает, в окна стучит, бормочет.

Если никто не выходит, начинает стучать ещё громче.

Не представляю, как с этим справляются жители первого этажа – у меня на моём четвёртом мороз по коже. Сначала ещё была надежда поспать, но ночи идут, и он идёт вместе с ними.

Шарк-шарк, шурк-шурк. Туда-сюда, туда-обратно.

Изо всех сил желаю ему наконец-то споткнуться, а ему нипочём.

Сначала пытались разговаривать по-хорошему. Оставляли в блюдечке молоко и печенье, двор подмели, бумажки рекламные в подъезде собрали, коробку для них поставили, чтоб не бросали на пол.

Думали: может, он как домовой – возмущается, что непорядок.

В ответ получили злорадное ночное кряхтение и звон разбитого стекла на детской площадке. Утром проверили: никаких осколков, даже целых бутылок, банок, стаканов, следов – ничего, пусто.

Потом думали: может, ему поговорить надо?

Писали мелом на асфальте, через полчаса приходили – всё стёрто. Один раз ради спортивного интереса всю ночь с соседом на пару возле этой несчастной надписи просидели. Пялились на неё, как идиоты, а только отвернулись на пять минут каждый в свой телефон – глядь, и пусто.

Зато пока сидишь всю ночь во дворе, он вроде бы посмирнее. Ну то есть, мы целую неделю так думали.

Дежурили по двое, чтоб не было жутко, весь дом хоть выспался наконец-то. А заодно и перезнакомились, пока составляли график дежурств. У нас двор большой, четыре дома стоят квадратом, в каждом по шесть подъездов, а этажей – от девяти до двенадцати. Даже если считать только взрослых мужчин, смен хватит надолго, вполне можно жить.

Думали, нашли наконец-то управу. Радовались, как дети.

Пока Колька из двадцатой квартиры прямо на глазах напарника не пропал.

Ну то есть как на глазах.

Напарник его по дежурству, Валера из второго подъезда, что-то там ему философствовал за жизнь, лёжа на лавочке, Колька кивал, тоже рассказывал. Валера расслабился – ночь тёплая, чай из термоса тоже тёплый, разговор такой задушевный, лавочка даже мягкая, если куртку на неё постелить. Расслабился, закрыл глаза, вещал себе дальше, не сразу заметил, что замолкли Колькины «ага» и «угу».

Подорвался – а никого.

Пустой двор, окна не горят, фонари горят как обычно, на улице ни души. Колькин термос стоит, из крышечки дымится горячий чай, рядом лежит телефон, пачка сигарет, зажигалка.

Утром нашли его – в смысле, Валерку. Бродил по двору, бормотал невнятное, но больше просто мычал и тряс Колькиным телефоном.

Заявление в милицию о пропавшем без вести написали, только оно тоже пропало – по крайней мере, именно так говорят, если звонишь узнавать. Нет, говорят, никакого дела, о чём вы? Шесть раз подавали, все шесть раз такая история.

Больше по ночам никто не дежурит, страшно.

* * *

Не знаю уж, у кого в какой момент начинает съезжать кукушка.

Моя держалась довольно долго, за это спасибо берушам. Через них стук, шаги и кряхтение слышно всё равно, но как через вату, и к этому можно привыкнуть, если очень сильно хочется спать. А через месяц спать хотелось чудовищно.

Судя по тому, что запасные найти не вышло – во всех окрестных аптеках закончились, – помогали беруши не только мне.

Если сильно хочется спать, засыпаешь в любых условиях, только сон, который получается в результате, идёт не очень-то впрок. То есть да, песок в глазах превратился в шарики гидрогеля и перестал так адски царапать, и в виске уже не режет, а просто стучит. Но ещё через пару недель такого режима я просыпаюсь от пятого за ночь кошмара и понимаю, что больше так не могу.

Внизу, как всегда, шаркает и бормочет. И ладно бы в каком-то понятном ритме, чтобы к звуку можно было привыкнуть и перестать замечать. Так нет же, только начнёшь фильтровать, он вдруг возьми и завой – высоко так, протяжно. Музыка в наушниках на полную громкость от этого воя и то не спасает, он как будто ловится сразу на челюсть, вибрирует в костях и пересобирается уже внутри головы обратно в протяжный вой. Недавно придумали наушники, которые работают как раз по такому принципу, я как-то попросил ради интереса у друга попробовать. Слушал минуты две, а потом целый день ходил с такой сильной мигренью, какой у меня не бывало вообще никогда. Думал, мозг сейчас вытечет через уши, а ничего, обошлось. Пообещал себе больше никогда так не делать, но кто же знал?

Дня четыре назад кряхтение вышло на очередной новый уровень (мы думали, что все уровни уже пройдены, но не тут-то было).