Правила игры в человека

– Ну, хоть лимон у тебя есть?

Лимона у меня не было. Совсем я его разочаровал.

– Черт, черт, черт, вот у девчонок всегда был лимон! И как мы это будем пить? – спрашивает.

Я не знал, как мы это будем пить – я вообще не знал, как это пьют. Я никогда ничего спиртного не пил. Я вообще не был уверен, что буду пить. А он меж тем вытащил зубами пробку, взял у меня из руки стакан и плеснул из бутылки. Протягивает мне – и смотрит, как надзиратель. Я нюхнул. Запах невероятный. Попробовал – как огня хлебнул, задохнулся от густого непонятного вкуса. Стою, выпучив глаза.

– Полста оборотов, что ты хочешь, – усмехается.

И тут, видать, он вспомнил меня. Наверное тогда, на тропинке, я так же стоял и пучился.

– Пожарник?

– Он самый.

– Вот это поворот! Погоди, мы обязательно должны выпить!

Я махнул стаканом.

– Нет, мы должны выпить это по-настоящему. Я сейчас все организую. Не уходи никуда. Я знаю, где найти лимон. Черт, в этой дыре где-то же есть девчонки! Подожди, ради бога, я туда и обратно, да? Я приду!

Он не пришел. А вот девчонок нашел. Потому и не пришел, соответственно. И подвернулась шельмецу не кто-то, а моя несчастная любовь Санечка.

Санечка была нашим куратором и ангелом небесным. Я в нее был влюблен убойно и платонически – как, наверное, и все наши пацаны. И эта убойная любовь придавала мне смысл жизни. Конечно, я был никто по сравнению с нею – и тем больше я хотел… Чего? Обладать ею? Ни боже мой! Я даже помыслить такого не мог. Я хотел просто приблизиться к ней – подняться со своего дна до такого уровня, чтобы разговаривать с ней – хотя бы не на равных, но как человек с человеком, а не как амеба с небесным светилом. Ну, вы понимаете.

А поскольку мы с поганцем были уже три года как связаны, то он вышел на Санечку, как компас на магнитный полюс. И применил весь имеющийся арсенал – и бронебойную простоту, и орденоносную бутылку, и презерватив. И Санечка, конечно, не устояла.

Однако Санечка была не сама по себе Санечка, а с прекрасной родословной Санечка. Папа ее, хотя и был тогда всего замдекана, но принадлежал к роду почтенному и именитому, и замдеканство его, как показало дело, было нижней ступенькой длинной лестницы в небо. Чтобы внедриться в это семейство, мало было бутылки и простоты. Если бы я на своем дне об этом хотя бы догадывался, я бы и головы не высунул. Но я был в неведении счастливом – в отличие от поганца. И все мое упертое упорство куда-то лезть и превозмогать только лишь от неведения этого и проистекало.

А поганец был ловелас отпетый, девчонки перед ним шеренгами падали, а кто не падал – на того он второй раз не смотрел. Да и на тех, кто падал, тоже не смотрел особо. Обновлял арсенал – и дальше двигал. А тут – поди ж ты, зацепило. И стали мы с ним парой заучек, завсегдатаев читалок и библиотек. Сперва не общались особо – так, привет-привет. Ну а потом – там словом перемолвишься, сям. Ну и спелись мы с ним теперь уже на почве совместного нелегкого труда. Причем он цели своей вообще не скрывал, а ради чего я тут штаны протирал в библиотеках – я уже даже и сам себе сказать не мог. Разве что по инерции, по которой я должен был побеждать и завоевывать.

Вначале учеба давалась мне трудно, но шельмец всерьез влез в шкуру учителя. Он гонял меня в хвост и в гриву, терпеливо сносил мое нытье, упорно объяснял трудные места и так и этак – пока я, наконец, не начинал на самом деле что-то понимать.

– Как ты собираешься победить и завоевать, – орал он, – когда ты две дифуры подряд решить не можешь! Ты не Ноль-Один, ты Ноль-Ноль!

Я тоже взрывался и начинал орать.

– Я! Тебя! Ненавижу! – орал я.

– А я тебя обожаю! Такого клинического идиота еще поискать! Да тебя надо сдать в Палату мер и весов как Эталон Тупости!

Нас не вышвыривали из читалки только потому что девчонки-библиотекари наслаждались нашими перепалками.

– Давайте, девочки, поцелуйтесь, – ржали они, и мы, испепеляя друг друга взглядами, расхватывали учебники и разбегались по разным углам.

Но со временем все наладилось, и мы уже не орали друг на друга. Учеба перестала занимать все наше время, и мы даже иногда выбирались куда-нибудь на берег – подышать морским воздухом, выпить по баночке пива.

Прикол в том, что шельмец был старше меня на три курса, но младше на два года. Он учился по какой-то специальной программе. Все вокруг всегда были старше его и не воспринимали его всерьез.

– Как-то у нас в школе был час карьеры, – рассказывал он, – ну, это такая фигня, когда спрашивают, кем мы хотим быть. А я никогда таким вопросом не задавался. В садике, помню, нас всех учили отвечать, что мы хотим быть или военными, или космонавтами. И тут – прикинь? – на меня все смотрят, а у меня ни одной мысли в голове. Ну я и ляпнул – генерал-космонавтом. Ну, меня потом и дразнили все – генерал-космонавт.

– Так ты же как раз этой военной и космической штукой занимаешься, – поддевал я. – Ты и есть настоящий генерал-космонавт!

– Да генерала мне еще трубить и трубить! – отмахивался он. – Да и до космонавта тоже.