Правила Лебядей

Стоял и смотрел на нее каким-то страшным стеклянным взглядом. В упор! Алена каким-то образом взяла себя в руки и не попятилась. Он был красив, как черт и пугал, как черт. Его красота казалась нереальной, но взгляд…

О, господи! Только обдолбанного нарка ей не хватает!

– Можно? – спросила она, поскольку обогнуть его не могла: блондин загораживал ей дорогу.

Поездка на такси без подруги грозила лишить ее денег на еду и жвачку, но Алена решила, что самоуважение – важней.

– Олег? – позвал Кроткий как-то осторожно и вежливо. – Олег, дай девушке пройти.

И, словно очнувшись, Блондин шагнул в сторону, чуть не упав в газон. Алена по инерции ухватила его за руку, а он, точно так же, чтобы удержать равновесие, ухватил ее за рубашку.

Пуговицы выстрелили в стороны.

– О, господи! – чуть слышно вздохнул Олег.

***

По дороге домой все молчали.

Олег, крутивший баранку, молчал угрюмее всех.

Люди часто считали его тупым, или укуренным, или отмороженным. Олег признавал это все, как данность. Он знал, его взгляд пугает, но не задумывался – насколько… Да, он порвал ей рубашку. Но он нечаянно! И он просто растерялся, увидев, что под рубашкой больше ничего нет.

Не обязательно было верещать, словно он пытался изнасиловать ее лыжной палкой!

Ах, что за девочка! Он таких только в мультиках раньше видел. Глазищи на пол лица, носик маленький, тоненький и все личико, словно нарисованное. Когда он споткнулся, ухватившись, как дурак, за ее рубашку, оказалось, что огромные у нее не только глаза.

Когда, опомнившись, Олег предложил подвезти ее до дома, она лишь буркнула, что у нее в рюкзаке есть топ. И ушла куда-то, обходя его по периметру, как бешеного пса.

– Интересно, – нарушил общее молчание Макс, – у нее действительно свои сиськи?

– Свои, – ревниво буркнула Ангелина.

Кан вопросительно обернулся, Макс прижал к груди растопыренные пальцы. Олег рассмеялся, отследив взгляд сестры.

– Сама виновата: после такой рекламной кампании, мы просто не могли оставаться к ней равнодушными. Пригласи ее, что ли, как-нибудь. Я ей рубашку зашью.

– Прямо на ней, – вставил Макс. – Подгонит все по фигуре.

– У меня больше! – ревниво сказала Сонечка.

После Сабины она еще раз сделала операцию и теперь носила пятый размер. Ангелине Дима больше не разрешил. Она ходила с первыми имплантами третьего размера и ныла, что чувствует себя какой-то доской.

– Да, но я не позволю прыткому молодому засранцу что-то на тебе подшивать! – успокоил Макс и Сонечка улыбнулась.

Дима и Олег обменялись взглядами.

– Познакомь нас, – пристал Олег к сестре. – Она с Богдановой дружит. Скажи, что я, типа, извиняюсь. Готов возместить или что там девушкам говорят?

– Олег, она весь месяц влюблена в Станиславского!

– Ты говорила, что она с водителем спит, – напомнил Олег, не заметив, как лицо отца затвердело.

– С водителем? – спросил Макс. – Пиздец! Какой перевод ресурсов.

– В Станиславского? – с деланным спокойствием спросил Кан. – В Стэна?

– ???

– Станислава?

– Нет, в Шуру. В смысле, в Александра Сергеевича. Мы с Боней его Ласковым Шурой зовем.

– А, этот ноль, – Дима потерял интерес. – Познакомь и все. Сами разберутся.

– Да не могу я! – повторила Ангела. – Во-первых, я сама с ней знакома лишь визуально. Во-вторых, как вы себе это представляете? «Алена, это мой брат! Он возбудился на твои дойки! Отношеньки не предлагай, он не по этой части!»

– Ты у меня такая стала семейная, – сладко подтвердил Дима и спросил пасынка. – Сына, а ты чего сам не предложил?

– Она рванула от меня так, словно я отморозок в парке, – Олег поморщился. – У меня, действительно, такой взгляд?..

Остальные переглянулись и не решившись заговорить, по очереди прокашлялись.

Не лезь в пацанскую душу… Мам!

Они шли спокойно, не рисуясь, но в то же время, все взгляды устремлялись на них. Слишком уж красивые были. Все шестеро.

Впереди шагал молодой блондин. Высокий, широкоплечий… Стэн сразу возненавидел его. За рост. За молодость. За дерзкую и чистую красоту. Почувствовав его взгляд, парень презрительно раздул ноздри. Его широко расставленные глаза смотрели каким-то безумным, расфокусированным взглядом.

Неприятный это был взгляд, нехороший. Сумасшедший. Пустой. Станиславский-старший поморщился, вспомнив девяностые и отвел глаза.

Видимо, такое же впечатление Блондин производил и на остальных. Люди давали ему дорогу. Расступались, невзирая на толчею и плавно обтекали всю группу.

За блондином, держась за руки, шли дети. Два, очень похожих на него, красивых светловолосых мальчика лет трех-четырех и совсем еще маленькая черноволосая девочка в белом воздушном платье. Девочка была хорошенькая, как куколка. И такая же нарядная, вся в кружеве и бантах. Мальчики очень серьезно, как взрослые, подставили маленькой принцессочке локти, а она улыбалась людям вокруг, собирая восторженные взгляды.