Правила Лебядей

Не тот шнур для микрофона, – ей пришлось среди матча срываться с места и ехать на компанию за другим. Сдохший аккумулятор. Ей пришлось сниматься с места и, рискуя жизнью, лететь на каблуках вниз. По крутой скользкой лестнице. Потом, традиционно: нести после второго периода кассету водителю. Чтобы успели слепить небольшое хроно к вечернему выпуску новостей.

И все это в короткой, взлетающей от каждого шага юбке, на тоненьких каблуках. Юбке, рассчитанной на одного только Шуру.

Какая-то тетка прошипела ей:

– Чтоб ты свалилась, уродина черномазая!..

Алена лишь фыркнула. Вряд ли, упав, она стала бы уродиной. Девушка обернулась и… улыбнулась тетке. Когда-то она и правда думала, что же с нею не так. Сжималась, от непонятной ей агрессии женщин. Принимала за чистую монету все то, что кричат ей в спину.

– И вам любви, – сказала она так кротко, что тетка чуть сквозь землю не провалилась. – Оставайтесь такой же красивой.

Она даже не заметила, что ее заметил сидевший на ложе Стэн.

– Шура! – приказал он.

– Ни в коем случае! Ты с ума сошел? Это девушка с телевидения!

Стэн внимательно посмотрел на него. Настолько внимательно, что Шура поежился.

– И че?! – спросил он сурово.

И настолько искренним был его вопрос, что Шура съежился еще больше. Нахохлился словно воробей и буркнул.

– Ладно.

…Стэн этого не помнил, но он уже видел Алену на предыдущей игре. По чистому стечению обстоятельств, Алена пришла на игру с «полей» и выглядела, как она всегда выглядела: как пугало с мамьей гулькой на голове. Зато она помнила, как стояла бок о бок с красивой Машей, администраторшей базы, где ребята жили до игр, и смотрела на Стэна. Стояла, прозрачная, аки воздух, пока Станиславский тряс Маше руку и улыбался. Не глядя ни влево, ни вправо, ни на Алену.

Стэн этого не помнил. Он понятия не имел, в отличие от самой Алены.

Вчера она не возненавидела его только потому, что Станиславский был в ее вкусе. Темноволосый, с благородной сединой в темных волосах и итальянским профилем. Бонечка потом сказала ей, что у нового президента удивительные, серо-голубо-зеленые с черными точечками, глаза. Но Алену такие вещи не волновали. В мужских лицах она замечала лишь подбородок и нос.

Подбородку Стэна могли бы позавидовать герои боевиков, но Стэн ее не заметил, и она была чертовски на него зла.

Из-за свалившихся на нее мелких неприятностей с кассетами и шнурами, Алена даже не вспомнила, что сегодня, она одета совсем не так же, как была одета вчера. И дело не в Маше, а только в ней. Глядя на Стэна она помнила и думала лишь одно: что, Маня отказала?! Ну, я тебе сейчас дам, урод!

Стэн был не в курсе подводных течений.

Маша интересовала его три минуты. Ровно столько, сколько он шел от нее, наверх, где его познакомили с группой поддержки «Амура». Девушки тут были красивы, как звезды. И каждая третья сияла ярче второй.

Ничего не подозревая, он спустился с ВИП-ложи, вслед за братом.

– Алена!.. Алена! – как-то странно позвал тот.

Она остановилась и просияла. Шурино внимание было бальзамом ей на раны, припарками на тщеславие… Развернувшись, она вернулась к нему. Легкая и стремительная, прошла сквозь толпу, как Русалочка, сквозь ревущие волны. Шура сжал ее ладони в своих.

– Аленушка, позволь тебя познакомить…

Часть ее свирепо подумала: «Что, вчера было трудно?!» Вторая же часть догадалась: сука! Мечты сбываются: Главный внимание обратил. Алена выжала улыбку больного энурезом кита.

– Он мне тут пытался не дать знакомиться! – подтвердил ее опасения Стэн, в упор не замечающий чего-то неладного. – Я говорю: «Смотри-ка, какие ножки!» а он мне «Это корреспондент с телевидения!»

Алена скисла еще сильнее.

Будь Стэн ее гостем, она крутанула бы его, как рулетку. Но он был президентом хоккейного клуба. Таких не крутят, перед такими садятся на задние лапки и бьют передними в воздухе. Вежливо и бесплатно. Что она нашла в нем вчера, Алена больше в упор не видела. Ни носа, ни подбородка. Лишь заискивающего перед ней мужика. Ищущего ее расположения, мужика. Пилатиса. Гостя. Гостя, которого нельзя разводить!

Алена решительно высвободила руку.

– Простите, меня машина ждет. Нужно пленку отдать.

И она побежала прочь, лавируя между идущими ей навстречу людьми.

На лестнице она столкнулась со смутно-знакомым парнем в черной кожаной куртке. Блондин. И мужественный, и сладкий одновременно. Смазливый и глянцевый, как картинка из журнала для геев. Коротко присмотревшись, Алена прижалась к перилам, чтоб его не задеть. От этого взгляда у нее еще в прошлый раз ресницы заиндевели. Тот самый Больной Олег, которого она видела на «Заимке». Тот, о котором то и дело бормочет Бонечка. Тот, который ей рубашку порвал.

Она слегка покраснела, некстати вспомнив, как возбудилась тогда. Подумала, что она – еще больнее Олега. Подумала, что она не в том положении, чтобы западать на мажоров и пробежала мимо.

Она не увидела, как он, удивленный, остановился и обернулся, чтобы взглянуть ей вслед.

Перебежчица

В тот день она была у всех на виду.