Правила неосторожного обращения с государством

4) Может ли быть матушкой? С материнским инстинктом? Да, этот инстинкт им, по меньшей мере, приписывают. Ангела Меркель как «мать нации»? О «матушке Екатерине» — всем известно. Эвита Перон — девушка нации. Индира Ганди — «мать Индии», «императрица Индии». Есть что-то материнское в королеве Елизавете II. Или нет?

5) Больше эмоций. Больше пристрастий. Громче бури. Ярче картинки. Где-то там скрывается тема вожделения. Инь, властвующее над Янь. Как без этого? Короче, une femme, взявшая сильную половину человечества.

6) Не быть Минервой. Не быть смуглолицей богиней Иштар. И Венеру не нужно изображать.

А кого?

Деметру, плодородную, Владычицу Хлеба.

Ясноликую и щедрую.

7) Ждем.

Животное происхождение правителей. Дитя природы

См.: Сатирикон, 1908, № 30. С. 2. Рис. А. Яковлева

Человеческая стая

См.: Смехач, 1927, № 33. С. 5. Рис. Б. Малаховского

Когда начинаешь понимать, что в так называемых «развивающихся экономиках» законы большой человеческой стаи мало чем отличаются от законов животной стаи, становится легче. Знаешь, что ожидать, хотя мозг твой и отягощен всеми гуманитарными науками.

Да, просто стая. До коллективного разума, а, тем более, разума элиты, проходящей отрицательный естественный отбор, трудно достучаться.

Где об этом почитать? Для начала:

Джейн Гудолл, «Шимпанзе в природе: поведение».

Виктор Дольник, «Непослушное дитя биосферы».

Франс де Вааль, «Политика и шимпанзе. Власть и секс у приматов».

Вот именно — у приматов.

Не хочется упрощать, но, когда у тебя на глазах сообщество людей в 146 млн человек — как целое, а в нем — ты сам, — упрямо, на каждой развилке выбирает именно то, что ведет его к закату — нужно обложиться книгами точно не по гуманитарным наукам.

Да, история, политология, системный анализ, экономика, дедушки истмат с диаматом, психология «коллективного человека», социология и прочее, и прочее, и прочее. «Цивилизационный подход», наконец.

Но приматы, стая приматов, повинуясь древнему закону, впечатанному в них испокон веков — действуют, кричат, размахивают руками и ссорятся — точно так, как повелели им предки.

Иерархии

См.: Сатирикон, 1908, № 32. С. 2

Мы живем иерархиями, и это точно не любовь.

Быть по ранжиру — от этого не избавиться.

Иерархии пронизывают мир, чтобы выжить.

Иерархии — ими управляется мир.

Иерархии — это насилие. Собственность — насилие, власть — насилие.

Всё автоматически собирается в иерархии.

Впереди — герой, силач, а за ним — его прислужники, дальше — трубачи и пономарь, а уже потом — кормящие.

Так говорит тысяча экспериментов, и особенно с крысами, нашей тенью[83]. В знаменитом опыте их посадили в клетки по шесть и, чтобы достать еду, нужно было под водой переплыть бассейн, взять зерно и вернуться в свою трубу, чтобы там его съесть на свежем воздухе. Крысы, тени наши, немедленно разделились пополам.

Половина — плавает и достает, а половина — они князья — ворует и отнимает. И есть одна особь, которая плывет, сама достает зерно и никому ничего не отдает, настолько она сильна. Автономное плавание. Независимость.

Вот в этом месте наш рассказ превращается в тост. Не в тот, который можно съесть, а в тот, чтобы выпить испанского вина.

— За того, кто вечно что-то ищет, сам добывает и никогда не склоняет головы!

— За независимых, за тех, кто вечно вылезает из всех иерархий, как черт на голову!

И еще всегда есть надежда — когда крыс помещают в новую клетку, они заново делят мир.

Иерархии взрываются новыми людьми.

Мы тоже шимпанзе

См.: Теплая компания. С кем мы воюем. С. 73

Так нам говорят наблюдения знаменитой Джейн Гудолл, великой Жительницы (и бытописателя) стада шимпанзе в стране Гомбе, Танзания[84].

Ваше место в жизни — в иерархии. И у шимпанзе тоже.

Каждый знает свое место, хотя хочется наверх. Как у шимпанзе.

Свобода и равенство — домыслы, не вытекающие из естественной природы человека и сложных систем. Хотя, конечно, красиво.

Жили-были шимпанзе и звали их Голиаф и Майк. Майк был высшим, а Голиаф — низшим. Как мы. Кто выше, кто ниже.

Жили они по всем правилам иерархий, как и мы.

Вот эти правила. Они — из глубины веков, из тьмы. Они у нас в крови.

1) Голиаф понимал, что Майк — величественен. И что он ему подчинен.

2) Майк был дружелюбен, но Голиаф знал, что Майк может его укусить.

3) Подчинение должно быть очевидным. «В конце концов после трехминутной паузы Голиаф быстро приблизился к Майку, припал к земле, громко похрюкивая в знак подчинения, и начал энергично обыскивать его»[85].

Обыскивать — копаться в шерсти, наслаждаясь.

Мы тоже так наслаждаемся.

4) Под Голиафом тоже кто-то есть. Даже в небольших сообществах в иерархиях — несколько уровней. А еще и сети по горизонтали. Сложноподчиненные иерархии, наложенные на сети.

Так живут шимпанзе.

Так живем и мы, отряд прямо мыслящих.