Правила неосторожного обращения с государством

Во все времена были в России те, кто пытался повернуть большой, тяжкий корабль государственности — туда, где тише, быстрее, сытнее для всех. Кем бы они ни были — изо всех слоев интеллектуального класса — они делали одно и то же. Писали. Заявляли. Строили прожекты. Сочиняли доклады. Обращались по инстанции. Сотрясали воздух в газетах. Ораторствовали. Предвещали. И всем, в общем-то, надоедали, потому что жизнь шла своим чередом, ни больше и ни меньше, а остальное — рассосется. И всё не так, как они думают. И совсем по-другому. Всё, в точности, совсем наоборот. И это может быть государственным преступлением — так думать.

Иногда им что-то удавалось сделать. Они попадали в полосы реформ. Но с постоянством маятника, вновь и вновь, идеи были идеями, и еще раз идеями, и в сотый раз — просто идеями. Бумагой, воспоминаниями, не осуществленными делами. А когда сотый раз скажешь одно и то же — лучше не говорить.

Ну и ладно. Зато мы их запомним. И скажем, что они были правы. И подумаем — о ком? О тех, кто сегодня говорит — не делайте этого. Лучше по-другому. А то будет хуже. Всем хуже. Пожалуйста, не делайте!

Но жизнь идет кругами, точно не совершенством. Жизнь такая, какой ей должно быть. И тогда остается только одно — помнить, что, когда и что именно сказал — ради всех.

Судить. Мордвинов

Прожил девяносто один год. Был женат на англичанке, завел с ней роман в Пизе и имел от нее шесть детей. Был единственным из семидесяти двух членов суда, кто голосовал против смертной казни декабристов. Какая смелость! И после этого был возведен Николаем I в графское достоинство.

Кто он? Николай Мордвинов, адмирал, морской министр, либерал и заодно председатель Вольного экономического общества. Прапрадед другого реформатора — Столыпина. Вознесен одной императрицей и тремя императорами. С ними был прям. Англоман и оппонент всего.

Бенкендорф: «Партия Мордвинова опасна тем, что ее пароль — спасение России».

Всю жизнь писал. Записки, доклады, реформы, проекты. 1754–1845.

Это он: «Без собственности человек нерадив».

И это он: «Дайте свободу мысли, рукам, всем душевным и телесным качествам человека; предоставьте всякому быть, чем его Бог сотворил, и не отнимайте, что кому природа особенно даровала!»

Проекты денежной реформы, отмены крепостного права, учреждения частных банков!

Проекты всего!

Это он: «У нас решительно ничего нет святого. Мы удивляемся, что у нас нет предприимчивых людей. Но кто же решится на какое-нибудь предприятие, когда знает, что не сегодня, так завтра по распоряжению правительства его законно ограбят. Можно принять меры противу голода, наводнения, противу огня, моровой язвы, противу всех бичей земных и небесных, но противу благодетельных распоряжений правительства — решительно нельзя принять никаких мер».

И это он: «Из малых, государственным казначейством получаемых, доходов Россия издерживает ежегодно половину на содержание сухопутных и морских сил… А какую пользу принес бы капитал сей, когда бы превращен был в плуга, бороны и другие сельские усовершенствованные орудия! Во сколько раз умногократился бы сей капитал или какие новые доходы раскрыл бы оный?!»

И это он, в своих многочисленных докладах и записках царствующим особам: «…описывал настоящую болезнь, причины оной и способы излечения. Но то были советы, и советы сии, сколько благополезными не являлись, всегда будут тщетными, когда нет для них исполнителя, сведущего и ревностного. При всех соревнованиях и различных видах все мои предложения оставались недействительными».

Он писал, писал, писал и еще раз писал.

И еще раз писал.

У Мордвиновых десять томов архивов.

«Я испытывал гонения и был удаляем, но никакая скорбь и никакие неприятные встречи не могли погасить верности и непоколебимой любви моей к августейшим монархам моим, и я продолжал писать»[392].

В чем же суть жизни того, кто пытается что-то устроить в России?

Он видит лучшее, пророчествует и пишет.

Он пишет, а жизнь идет своим чередом. Идет неправильно, из огня да в полымя, но как-то идет, хотя и не самым лучшим образом.

И двигается, конечно, не самыми лучшими.

А он продолжает писать, рассчитывая на будущие поколения.

Эти письмена передают нам отчаяние людей, пытавшихся предупредить великие потрясения в России.

Они позволяют нам видеть, что мы имеем дело с одной и той же сущностью, пусть и растянутой на несколько веков, — сущностью непрерванной, длящейся, сулящей потрясения.

Она есть. И значит, о ней — нужно писать.

Пророчить. Озеров

Драма предупреждения. Иван Озеров, по отчеству Христофорович. Профессор, автор одного из первых российских финансовых учебников, макроэкономист, успешный спекулянт, член советов директоров. Сотни его предупреждений начала XX века о том, что экономическая и финансовая политика России ведет к беде. Множество книг, умница. Под каждой строчкой можно подписаться сегодня.

Все эти слова относятся к дню сегодняшнему.