Правила секса (The Rules of Attraction)

– Посмотри же… посмотри на солнечный свет, солнечный свет… сквозь твои золотистые волосы… золотистые волосы…- Теперь у него дрожит голос- Солнечный свет,- шепчет он.- Посмотри, как они сверкают… сверкают в солнечном свете.

Господи Исусе, меня от этого реально тошнит. От нее тошнит. Я крепко сжимаю пиво, сдираю сырую этикетку. Затем гляжу на Лорен.

Солнце еще не село и пробивается через большое витражное окно, и от него волосы Лорен и в самом деле сверкают, и прямо сейчас она кажется мне сногсшибательной. Все хихикают, а Витторио нагибается и принимается нюхать ее волосы.

– Ах, сладкие, как нектар… нектар,- говорит он. Сейчас закричу. Сейчас закричу. Нет, не буду.

– Сладкие, как нектар…- снова бормочет Витторио, после чего отстраняется, и ее пряди спадают обратно.

– О, Витторио,- говорит Лорен,- пожалуйста, прекрати.

Ей приятно, думаю я. Ей чертовски приятно.

– Нектар…- снова повторяет Витторио. Одна из редакторш после продолжительной паузы

решает заговорить и произносит:

– Мона как раз рассказывала нам о некоторых ее проектах…

Мона в белой просвечивающей блузке, вьщветших джинсах в обтяжку и ковбойских ботинках выглядит весьма сексапильно – курчавые белокурые волосы, скучившиеся на голове, и лицо с темным загаром. Ходит слух, что она околачивается около Дьюи, предлагает первогодкам дурь, а потом их трахает. Я пытаюсь встретиться с ней глазами. Она делает большой глоток из бокала с белым вином, прежде чем что-то произнести.

– Ну, по существу, сейчас я внештатный журналист. Только что взяла интервью у двух виджеев с Эм-ти-ви.

– Ха! – восклицает Стамп.- Эм-ти-ви! Виджеи! Как же это бесподобно!

– На самом деле это было довольно…- Мона наклоняет голову,- освежающе!

– Освежающе,- кивает Трэв.

– В смысле? – хочет знать Стамп.

– В том смысле, что она действительно ухватила суть этой монолитной корпоративной надстройки, которая вдалбливает в голову и разносит заразу среди так называемых невинных Америки, трахает им мозг этими… этими, по существу, сексистскими, фашистскими, вопиюще буржуазными клипами. «Video Killed the Radio Star»*, такого рода тема,- говорит Трэв.

Все молчат долгое время, пока Мона не начинает снова.

* «Клипы убили радиозвезду» (англ.).

– На самом деле это не так… агрессивно.- Она отхлебывает своего напитка и наклоняет голову, глядя на Трэва.- Это больше про твою книгу, Трэв.

– О да, Трэвис,- говорит одна из редакторш, поправляя очки,- расскажи нам о своей книге.

– Он давно работает над ней,- щебечет Мона.

– Ты ушел из «Риццоли»? – спрашивает другая редакторша.

– Ага. Точно,- кивает Трэв.- Нужно книгу доделывать. Мы уехали из Эл-Эй… когда? – Он поворачивается к Моне, которая, кажется, со мной заигрывает.- Девять месяцев назад? Пару месяцев были в Нью-Йорке, теперь вот здесь. Но я должен доделать эту книгу.

– В «Сент-Мартинсе» очень интересовались,- говорит Мона.- Но Трэву нужно ее закончить.

– Да, зайка,- говорит Трэв,- нужно.

– Давно ты над ней работаешь? – спрашивает Стамп.

– Не так давно,- говорит Трэв.

– Тринадцать лет? – спрашивает Мона.- Не так давно?

– Ну, время субъективно,- говорит Трэв.

– Что такое время? – вопрошает одна из редакторш.- То есть – на самом деле?

Я смотрю на Витторио, который потягивает красное вино и таращится на Лорен. Лорен достает из своей сумочки пачку «Кэмела», и Витторио дает ей прикурить. Я быстро допиваю «Беке» и продолжаю пялиться на Лорен. Когда она смотрит на меня, я отворачиваюсь.

Трэв произносит:

– Но разве вам не кажется, что рок-н-ролл похоронил поэзию?

Лорен, Стамп и Мона хохочут, я гляжу на Лорен, она закатывает глаза. Она смотрит на меня и улыбается, и я чувствую облегчение,- как же я жалок. Но я не могу ответить ей улыбкой, пока она сидит рядом с Витторио, так что смотрю, как она глубоко затягивается сигаретой, которую прикурил Витторио.

– Конечно! – буквально орет Стамп.- Я узнал больше от Black Flag, чем когда-либо от Стивенса, или Каммингса, или Йейтса, или даже Лоуэлла, но бог ты мой, черт подери, Black Flag – это и есть поэзия, чувак.

– Black Flag… Black Flag… какой такой черный флаг? – спрашивает Витторио, полуприкрыв глаза.

– Я тебе потом расскажу, Витторио,- удивленно отвечает Стамп.

Трэв не возражает против того, что сказал Стамп, и кивает, прикуривая сигарету.

Стамп предлагает мне «Экспорт А». Я мотаю головой и говорю ему:

– Не курю. Стамп говорит:

– Я тоже,- и прикуривает.

– Стамп… э-э, работает над очень интересным… сборником стихов о…- Витторио останавливается.- О… как это можно назвать… э-э, ох, господи…

– Скотоложство? – предлагает Стамп.

Я выуживаю пачку «Парламента» и закуриваю.

– Ну, бо… боже… да… я полагаю, именно…- неловко бормочет Витторио.

– Да, я разрабатывал тему, что, когда Человек ебется с животными, Он ебет Природу, потому что настолько компьютеризировался и все такое.- Стамп достает из кармана серебряную фляжку, делает большой глоток и говорит: – Сейчас у меня идет собачий раздел, там один парень привязывает собика и сношается с ним, потому что думает, что собака и есть Бог. D-O-G… G-0-D. Слово God, написанное наоборот. Дошло? Понятно вам?