Правила склонения личных местоимений

Я стараюсь держаться, но окончательную точку во всем этом бреде ставит еще один наш местный мудак Игнат Ломов.

— Смотрите, — вякает он, — она всех позаражает в нашем классе…

Мне кажется, этот урод еще что-то хочет сказать, но ему не удается. Я вскакиваю со своего места, подбегаю к нему и сходу бью по лицу. Я разбиваю ему нос, и из него уже хлещет кровь. Я хватаю Ломова и вытаскиваю в коридор. Там я бью его еще пару раз, и тут меня останавливает голос физички.

— Веригин! — вопит она как будто начался конец света. — Веригин! Что же ты делаешь! Прекрати!

Следом за Марией Николаевной из-за угла выскакивает наша класснуха и тоже подбегает к нам и начинает орать. Потом Ольга Афанасьевна берет меня за руку и ведет в класс. А у нас же как раз сейчас урок физики, так что Мария Николаевна идет следом, держа за руку Ломова.

— Так, — строго начинает Ольга Афанасьевна, отпуская меня и обращаясь к классу. — Что тут произошло? Кто мне объяснит, из-за чего Веригин избил Ломова?

Все молчат. Такая непривычная тишина стоит, что в ушах звенеть начинает. Я смотрю на Наташу. Я только хочу, чтобы она прочитала в моем взгляде, что не стоит ничего говорить, не стоит оправдываться и выгораживать меня. Я хочу, чтобы она сидела молча, но Миронова, кажется, совершенно не умеет читать взгляды. Надо же, я-то думал, мы понимаем друг друга.

— Он за меня заступился. — негромко произносит Наташа.

— Кто? — недовольно спрашивает классная руководительница.

— Рома. — отвечает Миронова.

— Это правда? — обращается ко мне Ольга Афанасьевна.

Я одергиваю ее руку и иду на свое место.

— Это правда, Веригин? — громче повторяет она. — Это правда? — обращается она уже ко всему классу. — Ну что же вы молчите? Знаете же, в чем дело! — и после небольшой паузы, когда я уже сижу за партой. — После уроков все трое чтобы зашли ко мне! И ты, Миронова!

— Да она-то тут при чем?! — возмущаюсь я.

— Вот и разберемся. — отвечает класснуха и уходит.

Разбирательство, как всегда, выглядит до противного смешно и нелепо. Мы втроем, то есть, я, Наташа и этот урод Ломов, сидим за первыми партами. Ольга Афанасьевна уже минут десять читает нам какую-то лекцию. Я не могу точно сказать, о чем она, потому что не особенно слушаю. Мне, если честно, жутко хочется поскорее свалить отсюда. Хочется поскорее обнять Наташу. Обнять и никогда уже не отпускать больше. Но классная руководительница, кажется, не собирается заканчивать. Она все говорит и говорит. Она все задает как будто какие-то вопросы. И как будто все они риторические. Потом, когда на очередной свой вопрос она вновь получает лишь потупленные взгляды, Ольга Афанасьевна решает почему-то обратиться к Наташе. Я, в самом деле, не понимаю эту странную логику учителей. Они же, в самом деле, столько лет уже работают в школе, и все никак ничего не могут понять. Все говорят какие-то глупости. Вот и сейчас, после небольшой паузы, разгоряченная собственной проникновенной речью, Ольга Афанасьевна смотрит на Наташу.

— Миронова! — строго произносит учительница. — Вот уж никак от тебя не ожидала такого!

Наташа опускает глаза и заливается краской, а меня прямо разрывает на части от этого замечания.

— Чего не ожидали-то? — спрашиваю я не особенно вежливо.

Какая уж тут вежливость. Я понять не могу, теперь Наташу крайней хотят сделать что ли? Моралисты хреновы…

— Не ожидала, что из-за Мироновой мальчики в нашем классе начнут драться.

Ломов едва слышно хихикает, а у Наташи уже прямо слезы из глаз катятся. Она сжимает зубы и закусывает нижнюю губу, чтобы не разрыдаться прямо здесь.

— Вашу мать! — не выдерживаю я, поднимаюсь со своего места, подхожу к Наташе и беру ее за руку. — Пойдем!

Миронова мотает головой и пытается вырваться, Ольга Афанасьевна уже нацелила на меня свой испепеляющий взгляд, а я… Я, кажется, совсем обнаглел и просто потерял голову от всей этой любви.

— Пойдем отсюда! — повторяю я и настойчивее тяну Наташу за руку.

— Веригин! — уже почти кричит класснуха. — Что ты себе позволяешь! Ну-ка сядь на место! Мы еще не закончили!

— Ну так заканчивайте без нас! — сильно дергаю Наташу за руку, и мы уходим.

История с Ломовым получает свое продолжение уже на следующий день. Хотя в школе этот дебил не появляется, я почему-то с самого утра понимаю, что день просто так не закончится. И к своему глубокому сожалению, оказываюсь абсолютно прав. Ломов со своей отмороженной на всю голову бандой расположился у школьного забора, прямо напротив крыльца. Как только мы с Наташей выходим после уроков, вся компания сразу навостряет свои лыжи в нашу сторону. Короче, мы с Мироновой торчим в школе до самого вечера, потому что выйти для меня теперь значит фактически подписать себе смертный приговор. Наташу, думаю, они не тронут. На нее, думаю, им, вообще, наплевать. Ну, может, обзовут пару раз. А мне-то как быть? Их там человек семь, наверное. Не то чтобы я так уж сильно их боюсь, просто пожить еще хочется.