Правило крысолова

— Ты поехала за нами и взяла с собой только одного милиционера, да и то выбрала самого идиота из всех?!

— Он не идиот…

— Только идиот размахивает пистолетом, забыв снять его с предохранителя!

— Не кричи. Утром сюда нагрянет целый взвод спецназовцев.

— Теперь ты убила мента, — шепчет Лоре Антон.

— Я не убила! Я только сломала ему нос. — Она потирает свой лоб, вероятно, то самое место, которым и был сломан нос Ладушкина.

— Что значит — теперь? — интересуюсь я.

Антон тянет меня к себе за руку, я наклоняюсь, он обхватывает меня за шею и доверительно сообщает шепотом:

— Лора убила одного бандита. Насмерть. Он был женщиной.

— Где это? — спрашиваю я тоже шепотом.

— Там. — Указательный палец направлен в угол сарая.

— Не надо смотреть, — предупреждает Лора.

— Нет уж, я посмотрю! — Я решительно иду в угол, на всякий случай сжав в руке пистолет.

Пистолет не понадобился. Анна Хогефельд, она же Вероника Кукушкина, лежит в темном углу, проткнутая вилами. Ее глаза открыты. Меня затрясло.

— А как ты…

— Вилами. Сверху, — кивнула Лора на перекрытие. — Но не сразу. Сначала она бегала за нами по всему хутору! Хочу предупредить, если ты собираешься упасть в обморок!..

— Нет. Я в порядке. А почему ты решила ее…

— Она убила двух охранников и приказала нам ехать с ней. Что ты так смотришь? Да, представь себе, нас охраняли! Отличные тетки были, между прочим! У нее должен быть напарник. Еще просюсюкаем здесь — придется и с ним отношения выяснять!

— Нет напарника, напарник в больнице в коме, — пробормотала я и заметила, как впервые в глазах Лоры появился интерес ко мне.

— Тогда пошли? — Она сдернула висячую лампу и забросила ее на сено вверху. Пока я открывала рот от страха и возмущения, пока крохотный огонек набирал силу, Лора приказала: “Ко мне!” — как собаке, и Антон послушно побежал к ней, и я видела, как крепко-накрепко слиплись их ладошки друг с другом, и только тогда я обрела пропавший голос и закричала:

— Ладушкин!! — и бросилась поднимать его за плечи.

Я и Лора кое-как погрузили постанывающего инспектора на тележку.

— Что с моим лицом? — поинтересовался он первый раз.

— Я разбила тебе нос, — честно призналась Лора.

Больше инспектор ничего не спрашивал. При попытке выбраться из тележки и двигаться самостоятельно он сразу упал в грязь, нам пришлось опять затаскивать его в тележку. Лора ругалась, Антон, кряхтя, держал оглобли, дождь усилился, вода заливала мое лицо, мне очень захотелось пореветь где-нибудь в тепле, в ожидании чашки горячего кофе и больших, добрых, успокаивающих ладоней…

— Не вздумай зареветь, — шепнула мне в лицо Лора. — Антон заведется тогда часа на два.

— Мы можем запрячь в тележку козла! — проявил сообразительность Антон.

Прищурившись, я посмотрела сквозь пелену дождя на дымящийся сарай. Представила, как Ладушкина повезет по городу козел, запряженный в тележку. Как мы втроем будем идти сзади, приплясывая и исполняя скоморошьи танцы. И закатилась хохотом.

— Если ты не успокоишься, придется дать тебе по физиономии, — устало развела руками Лора, подхватила у приседающего от натуги Антона оглобли, дождалась, пока я, икая, подойду, обреченно посмотрела на меня прозрачными светло-голубыми, как прихваченная первым ледком вода, глазами, и решила расставить все точки над i.

— Если тебе нужен этот мужик, — кивнула она на Ладушкина, — сама волоки его к реке. Я отвезу туда Антона на мотоцикле, встретимся на берегу у поваленной сосны, я покажу брод. Кстати, не говори бабушке про вилы, ладно?

— Вилы — инструмент хранительницы очага, — киваю я.

— Вот именно. Если бы у меня было оружие!.. Просила же мамочку, привези пистолет!

— Не оправдывайся, я все понимаю.

— Спасибо, что не читаешь нотаций, не говоришь о шести поколениях проклятых женщин. Кстати, телегу вброд не перетащишь, придется тебе по воде волочь его на себе. Ну? Что топчешься? Подтолкнуть?

Медленно, как привидение, Ладушкин сел и спустил ноги вниз.

— Если он еще раз встанет и шмякнется в грязь, я — пас! — процедила сквозь зубы Лора.

— Коля, — жалобно попросила я. — Не вставай, ты очень тяжелый. Опять свалишься, мы надорвались уже затаскивать тебя в телегу.

— Что с моим лицом? — спрашивает Ладушкин, кашляет и сплевывает сгустки крови.

— О господи! — стонет Лора, дергает за руку Антона и уводит его в дождливую темноту.

— Иди сюда, — попросил Ладушкин, приладил кое-как свое тело на моем плече и стал на ноги. Я присела. Через несколько шагов Ладушкин справился с равновесием, стало легче, и мы потащились к калитке в частоколе.

— Где мы? — спросил он, согнав ладонью с лица дождь.

— Мы на хуторе для послушниц монастыря.

— А где монастырь?

— Там… — Я махнула, не глядя, рукой.

— Зачем я тут? — Ладушкин решил выяснить все до конца.

— Ты потащился за мной, хотя я просила тебя посидеть в гостинице.

— Почему?..

— Ты думал, что я еду за деньгами. — Споткнувшись, я упала на колени. Ладушкин придавил меня сверху. Повозившись, он дернул меня за руку к себе, а когда я ткнулась лицом ему в грудь, ощупал мою голову с тщательностью нейрохирурга. Я терпеливо сняла с волос грязь и тину после его рук.