Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ)

Как только солнце окрасило горизонт в светло-розовый цвет, ифриты пинками и окриками принялись будить пленников. Караван в быстром темпе шел все так же на север, лишь иногда слегка отклоняясь на восток. Лантея практически весь день напряженно приглядывалась к Виеку, который находился в ее колонне на пару альвов впереди. Его рука обессиленно висела вдоль тела, да и сам хетай-ра ослаб и осунулся. Вряд ли он долго сможет выдерживать заданный темп ходьбы. Когда день неумолимо начал клониться к закату, пленники невольно замедлились, ожидая скорого привала. Они ничего не ели уже двое суток, и лишь непомерная гордость все еще давала альвам силы двигаться дальше. Однако ифриты и не думали останавливаться: они кнутами понукали рабов, заставляя продолжать путь.

Так прошло еще несколько часов, пока один из пленников, у которого вокруг головы была обмотана пропитанная свежей кровью повязка, не упал без сознания на землю, утягивая за собой соседей. Ифриты сразу же принялись кричать и обжигать рабов ударами кнута, однако альв в себя не приходил. Больного пытались поднять его собратья, но открывшаяся рана на голове лишь сильнее начала кровоточить, из-за чего по его лицу потекли густые алые струйки.

Несколько ксоло без всадников неожиданно начали беспокоиться. Они принялись прыгать на месте, рыть землю когтями и поскуливать. А после один из них без команды хозяина вдруг резко бросился к раненому альву, видимо, одурманенный запахом свежей крови. Двое псов сразу же последовали за ним. Ифриты принялись свистеть и разгневанно отзывать собак, но те уже впились своими мощными клыками в тело альва. Хозяева ксоло устремились следом за своими жестокими питомцами и били их обухами кнутов и палками, пока те не выпустили из пасти уже полностью обезображенный труп, оставшийся от раба. Альвы с ужасом смотрели на останки своего собрата.

После этого ужасного происшествия караван шел дальше почти до самой полуночи. Лишь тогда имперцы дали команду на отдых, и все пленники мешками упали на землю, лишенные сил. Большая часть одежды на рабах порвалась и была покрыта слоем пыли и грязи, из-за палящего солнца у многих обгорела кожа, а волосы сбились в колтуны. От них несло потом и мочой. Трудно было в этих измученных созданиях опознать представителей гордой расы альвов. Да и сам Ашарх выглядел ничуть не лучше.

В этот раз преподаватель с интересом наблюдал за тем, как некоторые альвы уже робко тянулись к мешку с мясом. Их сопровождали злобные взгляды голодных соотечественников, которые пока что не поступились собственными принципами. Профессор и его шеренга этим вечером оказались почти у самого края круга, поэтому он с любопытством прислушался к разговорам между имперцами, которые явно были чем-то озабочены:

— Да здесь эта река должна быть, говорю тебе! Мы от нее ровно два дня шли! — громко возмущался один из ифритов, на котором была надета тяжелая кожаная юбка, покрытая кольчужными кольцами. Это явно был один из представителей тяжелой пехоты.

— Ну вишь ты, дурья башка, нету ее! — беззубо прошепелявил огромных размеров имперец, чей рот пересекал уродливый рубец. — Ежели мы вовремя к границе не выйдем, то галеры уйдут.

— Никуда они не уйдут, — возразил еще один ифрит, разглядывающий какой-то свиток. — Сотник сказал, что корабли будут стоять сколько надо. Завтра мы выйдем к реке. Это точно.

— И хоть бы быстрее! Жарко тут как в печи, — пожаловался первый из говорящих, смахивая со своего обнаженного торса капли пота. Ашарх знал, что никто из имперских воинов не закрывал живот доспехами, таким образом демонстрируя храбрость и отсутствие страха перед смертью или ранениями. Именно поэтому солдаты были покрыты шрамами, как их псы — блохами.

— То верно. Скорее бы в Тардор, там уже осень… Прохладно небось, хорошо! — протянул беззубый воин и его поддержали несколько голосов. — В подполе холодная настойка ждет!

— Рано тебе об отдыхе думать, Медвежий Рев. Сначала бы доплыть до Салкахаса без проблем, чтобы вся эта падаль зеленая не подохла и не разбежалась.

— Да там до дома рукой подать по тракту. Чай с галер они никуда не денутся, десятник.

— Сам знаешь, они глупые да гордые. Языки себе оторвут, лишь бы сдохнуть с честью, — ифрит с картой, который, судя по всему, был командующим этого десятка, кивнул себе за спину, где спали пленники. — Чем больше народа экзарху приведем, тем больше заплатит. Но таскаться с этими недоносками слабыми и беречь их тоже не хочется. И так пять десятков наших порешили.

— На галерах старичье всякое и хворые подохнут, а генерал-экзарху только сильных приведем. Может, он за них даже вдвойне заплатит, — потирая руки, проговорил ифрит, до этого молча жевавший колбасу. — Если до галер никто не сдохнет больше, то почитай отличный улов у нас!

Все солдаты поддержали говорившего нестройным гулом голосов, а Ашарх, уже закрывая глаза, с отчаянием подумал, что если ему с хетай-ра не удастся сбежать до границы империи, то после Салкахаса их шансы начнут таять на глазах.