Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ)

— Значит, мы не должны попасться им. Вернемся по реке к границе с пустынями или Ивриувайном, а там мы уже сумеем решить, что делать дальше.

В этот момент по трюму прошелся один из надзирателей, вооруженный кнутом. Он проверял, все ли рабы спят, поэтому Манс и профессор быстрее легли на свою лавку, притворяясь спящими. А когда имперец вернулся обратно на палубу, Ашарх понял, что хетай-ра успел по-настоящему задремать. Преподаватель решил не будить своего друга, да ему и самому требовался отдых.

Пинок ногой по ребрам вырвал Лантею из приятной темноты сна, возвращая вновь в мир, где она была лишь безвольной рабыней на галерах. Имперцы щелкали кнутами и толкали пленников, которые, с трудом свернувшись калачиком на узких лавках, едва смогли восстановить часть сил, а их уже собирались подвергнуть очередному испытанию. Новый щелчок — и ифриты указали на тяжелые длинные весла, которые следовало взять в руки и спустить на воду. Хоть ей и помогали два альва-соседа, сделав первый гребок, Лантея едва сдержалась, чтобы не застонать. Деревянные весла казались слишком тяжелыми, чтобы ими можно было легко грести даже втроем. Но надзирателей не волновало это: они продолжали щелкать кнутами, создавая ритм, в котором рабы должны были вспарывать речные волны.

Виек был прикован к лавке, находящейся прямо перед девушкой. Она не сводила взгляд с напряженной спины воина. Во время стоянки у реки им удалось хорошо промыть раненую руку, ожоги даже начали самостоятельно подсыхать, а количество гноя уменьшилось. Но теперь пленникам предстоял тяжелый труд в виде гребли, а из-за этого рана вновь могла воспалиться.

Лантея чувствовала, как мерное течение реки сопротивлялось напору галер, и ей приходилось прикладывать все больше сил, чтобы весло могло сделать свой оборот. А ифриты неустанно били рабов, заставляя их работать синхронно. Разве могла когда-нибудь девушка, живя в своем изолированном Бархане, хотя бы подумать о том, что существует такое понятие, как рабство, когда одни существа позволяют себе распоряжаться чужими жизнями просто потому, что они сильнее и безжалостнее? Она верила в рассказы профессора, когда он говорил о суровом народе ифритов, живущих войной и работорговлей, но, лишь встретившись с этой реальностью лицом к лицу, Лантея впервые почувствовала себя беспомощным насекомым, схваченным чьей-то безжалостной ладонью. И эта рука безостановочно продолжала сжиматься, грозясь раздавить ее вместе с друзьями.

Несколько ифритов постоянно ходили между рядами рабов и следили за тем, насколько старательно пленники гребли. Теперь ритм задавал крупный толстоватый надсмотрщик с большими губами, сидящий перед всеми и отбивающий четкие удары деревянным молотом по полой бочке. Несколько часов прошли как в тумане: Лантею сильно укачивало из-за того, что она первый раз в жизни оказалась на борту корабля, но ее пустой желудок мог лишь сотрясаться в бесполезных судорогах, а исторгать из себя ему было совершенно нечего. Ладони сразу же покрылись огромными кровавыми мозолями, которые лопались и болезненно сжирали кожу, но хетай-ра обмотала их оторванным от брюк куском ткани, решив хотя бы одну из многих проблем. А вот Виек страдал куда сильнее, чем девушка. Раненая рука не выдержала такой нагрузки и очень скоро, полностью онемев, обвисла вдоль тела, из-за чего мужчине, мучимому лихорадкой и болью, приходилось толкать весло одной рукой. Его соседи недовольно поглядывали на эту обузу, а имперские надзиратели стали присматриваться к хворому и метить его кровоточащую спину новыми ударами кнута, пытаясь придать пленнику скорости и работоспособности.

— Виек, — негромко окликнула Лантея своего товарища, когда ифриты решили передохнуть и, усевшись на лестнице в задней части трюма, лениво разговаривали. — Как ты?

— Бывало лучше, — скупо ответил воин, не поворачиваясь и тяжело дыша.

— Ты не чувствуешь руку? — спросила девушка во время очередного рывка весла.

— Мне кажется, я уже ничего не чувствую, — не сразу откликнулся Виек.

Лантея плотно сжала губы. Как она и думала, мужчина держался из последних сил. Он был вымотан и, скорее всего, постоянные думы о погибшей жене лишь усугубляли его состояние.

— Тебе нельзя показывать свою слабость. Если ты не сможешь грести, то тебя заживо скормят этим черным псам, Виек, — яростно шептала девушка, на которую уже начинали смотреть соседи.

— Какая разница, что со мной теперь будет? Может, я хочу, чтобы все это скорее закончилось.

— Нет! — воскликнула Лантея, и сама испугалась своего приглушенного крика, зато надзиратели мгновенно поднялись на ноги и устремились к ее лавке. — Эрмина пожертвовала своей жизнью, чтобы ты мог жить! Не смей пренебрегать ее даром! Мы обязательно сбежим!