Правители эпохи эллинизма

Сколь бы разочаровывающими эти условия ни были для Митридата, ему все же удалось сохранить в неприкосновенности свою державу — Понтийское царство. Кроме того, Сулла игнорировал правило, согласно которому Рим до сих пор вел обычно переговоры лишь с поверженным врагом, а Митридат отнюдь еще не был сокрушен. Он скорее противостоял римскому полководцу как равноправный партнер, и никто не мог предвидеть, что принесет с собой будущее в Малой Азии. В особенности возникало сомнение, станет ли Митридат придерживаться Дарданского договора, если его к этому не принудят. Впрочем, от письменного составления договора стороны отказались, и таким образом, он представлял собой лишь личную сделку между двумя властителями.

Никто не станет отрицать, что Дарданский договор вызвал глубокий перелом в жизни Митридата. Впервые в лице Суллы ему встретился человек, олицетворявший «величие римского народа», хотя римский полководец и находился тогда в оппозиции к своему правительству в столице. Далеко идущие замыслы Митридата были отныне возвращены на почву реальных фактов. В частности, для него была теперь потеряна Европа, а кровопролития, учиненные в провинции Азии, оказались совершенно напрасными. В будущем необходимо было сконцентрировать все силы на укреплении Понтийской державы по обе стороны Черного моря, ибо она все еще оставалась самым значительным государством в Анатолии, а ее связи простирались вплоть до Южной России и даже еще дальше.

В год заключения Дарданского мира, т. е. в 85 г., Митридат был в расцвете своих сил — ему было тогда 47 лет. Что же он был за человек? Античные источники, по вполне попятным причинам, характеризуют его как заклятого врага римлян, Однако не все, что можно вычитать у Саллюстия, Плутарха или Аппиана, является чистейшей правдой. Для своих современников Митридат был зловещей фигурой, человеком, по-видимому, с совершенно противоречивыми чертами характера: жестокость и мягкость, дружелюбие и враждебность, верность и коварство, великодушие и низость, культура и варварство — все это и многое другое уживалось в его душе. Но не только этим запечатлелся образ царя в памяти современников — он также резко выделялся среди окружавших его людей своими внешними данными: о и обладал совершенно необычайной физической силой, был превосходным воином, всадником и колесничим, который мог потягаться даже с профессионалами в этой области. В еде и питье он мог побить, даже в пожилом возрасте, все рекорды, но, с другой стороны, он мог и отказаться от гурманства, если того требовали обстоятельства. Тогда он довольствовался самой простой пищей. Его изображения на монетах показывают нам удлиненный профиль, обрамленный развевающимися волосами, как у Александра Великого. Лицо свидетельствует об уме и пылком темпераменте, оно излучает необычайную энергию и напоминает портреты Селевкидов, с которыми Митридат был связан родственными узами по материнской линии.

Царь прекрасно разбирался в людях. Он не имел себе равных в этом отношении среди государственных деятелей древности. не только в выборе друзей и соратников, но и в обращении с врагами, и среди них в первую очередь с римлянами, Митридат умел сразу правильно оцепить значение каждого из них; он с первого взгляда видел людей насквозь и умел использовать надлежащим образом любого, кто поступал к нему на службу. И в тяжелые для него времена друзья и слуги сохраняли ему верность; он всегда мог на них положиться, по и они имели в нем благодарного владыку, умевшего их достойно вознаградить за усердие. По своим высоким интеллектуальным качествам он был прямо предназначен для того, чтобы быть правителем. Он не избегал никаких трудностей и лишений, предпринимая дальние поездки для ознакомления с подвластной ему державой. При этом он в короткое время преодолевал очень большие расстояния на перекладных; многих лошадей оп, очевидно, таким образом загонял насмерть. За способность быть вездесущим Митридат пользовался большой популярностью у своих подданных, но, с другой стороны, его и боялись, ибо он отличался прихотями, типичными для восточного деспота; своих подданных он рассматривал лишь как рабов, точно так же, как это было когда-то принято в Персидской державе Ахеменидов.