Правители эпохи эллинизма

Резиденцией Митридата был древний город Синопа, но и в других городах у него были свои крепости и замки, как, например, в Амисе и Амасии. Здесь, в частности, находились гробницы древних царей, тогда как более поздние захоронения были перенесены в Сипопу. При дворе Митридата толпились врачи, толкователи снов, евнухи, жрецы и секретари; все они жили в страхе перед своим господином, но служили ему ревностно и усердно, хотя не было недостатка и в проявлениях типично восточного фаворитизма. Наряду с многочисленными греками здесь встречались и римляне, которых война между Суллой и марианцами бросила в объятия понтийского царя. Наиболее значительными среди них были два офицера — Магий и Фанний.

Царь проявлял большую заботу о собственной жизни. Один античный историк [Aelian. Hist, animal., VII, 46] сообщает, что в передней его спальных покоев постоянно находились трое животных — копь, олень и бык, — чтобы предупреждать царя о приближающейся опасности. В действительности это, должно быть, была только легенда, Однако обстановка отражена в ней очень точно.

К царскому двору принадлежал также гарем, в котором находилось много женщин греческого происхождения. Со своей фавориткой Монимой из Стратоникии царь будто бы в течение долгого времени обменивался любовными письмами; эти письма якобы были обнаружены Помпеем. Совершенно легендарный характер носит история другой женщины, тоже гречанки, Стратоники. Рассказывают, что она была певицей, а ее отец аккомпанировал ей на цитре на пиру у понтийского царя. Последний отослал старика домой, а дочь оставил в своем гареме. Когда отец проснулся на следующее утро у себя дома, он увидел вокруг золотую и серебряную утварь и готовых прислуживать ему мальчиков и евнухов. Мир стал для него совершенно другим. А когда царь подарил ему еще большое имение, старик совершенно потерял рассудок. Он бежал по улицам и то и дело выкрикивал: «Все это, все это мое!» Этот рассказ напоминает о сказках 1001 ночи и рисует Митридата благодетелем своих друзей, которых он, словно по волшебству, поднимал из крайней бедности к вершинам роскоши и богатства. Но в душе понтийского властителя уживались совершенно разные чувства: любовь к эллинской культуре, ненависть ко всему римскому и вместе с тем приверженность к иранскому прошлому своего рода. Когда же он вынужден был принимать важные решения, то вызывал в памяти образ Александра Великого; он чтил его всей душой, хотя и не мог достичь его исключительности. В жизни и поступках Митридата, несомненно, обнаруживаются следы гениальности, по еще больше фанатизма — качества, которое царь определенно унаследовал от иранских предков и передал своим потомкам.

Вокруг царя группировались его «друзья»; они заседали в государственном совете, в котором обсуждались важнейшие вопросы управления и судопроизводства. В административной системе державы Митридата прослеживается принципиальное различие между провинциями старого Понтийского царства, с одной стороны, и вновь завоеванными областями — с другой. Районы Анатолии подразделялись на сатрапии, во главе которых стояли, по всей видимости, сатрапы. Заморские территории — земли у Боспора Киммерийского (Керченского пролива) и область Колхиды у восточных отрогов Кавказа — были подчинены особым наместникам. Их полномочия едва ли отличались от полномочий сатрапов в Анатолии. Однако именно эти наместники непрерывно пытались сделаться независимыми от Митридата, — устремления, естественно, подавлявшиеся царем со всею строгостью. От свободы городских общин сохранилось при Митридате, по-видимому, немного, ибо в греческих городах Западной Малой Азии, равно как и в Понте, неоднократно встречаются военные губернаторы. Они не только командовали гарнизонами, но и держали под своим контролем всю городскую жизнь. На основании свидетельств Страбона, хорошо осведомленного в истории своей родины — Понта, высказывалось предположение, что Понтийская держава вместе с примыкающими к ней областями Пафлагонии, Каппадокии, Малой Армении и приморской территорией подразделялась на ряд округов, — согласно Т. Рейнаку, числом в общей сложности до двадцати пяти. Это положение, однако, весьма сомнительно, поскольку Страбон [XII, 544 и сл.] говорит вовсе не об административных округах, а лишь об исторических областях, которые отнюдь не были идентичны первым^{79}. Разумеется, можно предположить, что Митридат организовал управление своей державой по эллинистическому образцу, по о подробностях нам мало что известно^{80}.