Правнук брандмейстера Серафима

Люди, которые двигались рядом с Марианной, давно разошлись, а она все шла и шла по обочине, и пути ее не было конца. По ночной дороге то и дело проезжали машины, рикши и мотоциклы. Ее полуослепшее сознание наблюдало раздражающие вспышки их фар, резкие гудки сигналов, жжение в ободранных до мяса пятках и с каждым шагом неотвратимо соскальзывало в черную пропасть.

«Вернись, Слава, вернись…»

Искусанные губы продолжали шептать эти слова, как позывной, и ей казалось, что они летят к нему огненным лучом, пронзая изломанное, застывшее каменной лавой пространство Вселенной…

Она и не заметила, как в комнате стало светло. Затем стемнело. Кто-то осторожно входил и выходил, стараясь не скрипеть дверью. Ее сознание отстраненно фиксировало знакомые голоса. Мужской и женский.

– Давно она так сидит?

– Со вчерашнего дня! Как пришла, не ложилась…

– Может, врача?

– Дурак ты, Влад! Пусть поплачет, легче будет… Ой! Господи, да у нее все ноги в крови! Марианна, Марианна! Ты меня слышишь?

Она различала чей-то сдавленный плач и чувствовала, как мягкие руки бережно обтирают мокрой тряпкой ее колени и израненные подошвы ног.

– Аруначала, – хрипло спросила она сквозь мутный красный туман, заслонявший сознание, – я успела ее обойти?

– По-моему, она бредит! – встревожился мужской голос. – Что такое Аруначала?

– Священная гора Шивы, – ответил ему заплаканный женский.

– Возле Варанаси? Вы что, в горы ходили?

– Какие горы! Аруначала на другом конце Индии!

– Говорю же, бредит! Побудь здесь, пока я врача найду! Их голоса то приближались, то удалялись. Она их не слышала, потому что снова брела по дороге, которая не имела конца, а над ее головой солнце впивалось в луну огненным поцелуем, и серебристая жесть таяла черной копотью.

В горле пересохло, она упрямо задирала вверх свой каменный подбородок, и немеющие губы продолжали беззвучно шевелиться, повторяя, словно древнюю священную мантру: «Слава, вернись, Слава, вернись…»

Глава 4 Прощай, неправильный герой!

Он парил в абсолютной пустоте, ощущая себя единым целым и частью чего-то гораздо большего. Он был светом, тьмой, временем и пространством. В его памяти еще сохранилось бесконечное число образов и картин, которые то возникали перед ним, то исчезали, растворяясь в лучах золотистого света.

Мелькнуло и рассыпалось, словно в калейдоскопе, молодое счастливое лицо мамы над детской кроваткой, вышитый коврик с лошадками на стене, собственные тонкие пальчики, вцепившиеся в красную погремушку…

…школьная парта, на которой его рукой криво нацарапано имя девочки из параллельного класса…

…тяжелые, склизкие внутри от пота боксерские перчатки…

…кислый привкус сухого вина, выпитого второпях перед дискотекой в восьмом классе, полутемный зал, белый танец…

…жара, песок скрипит на зубах, взвод «умирает» на марш-броске, время засекают по последнему…

…стена огня, отсекающая их c Рожновым от своих, невозмутимое бульдожистое лицо начкара…

…фотографии в семейном альбоме, обложка которого обтянута бордовым вытертым бархатом: мать с сестрой, усталый отец с сигаретой, брат после госпиталя, юный дед в люке Т-34, прадед в брандмейстерской каске, похлопывающий по лоснящемуся крупу вороного красавца першерона…

…ослепительное солнце в жарком небе Индии, крутые белые ступени, бегущие к серебристой реке…

…протянутые к нему тонкие руки светловолосой женщины, медленно идущей босиком по пустынной дороге…

Память цеплялась за обрывки воспоминаний, но постепенно все они гасли, теряли яркость красок и звуков, уплывали за зыбкий горизонт небытия…

Единственное, что продолжало привязывать его сознание к прошлому, – лицо светловолосой женщины, имя которой уже нельзя было вспомнить. Ее губы шевелились, словно читали молитву. Серые заплаканные глаза смотрели в упор, точно пытались разглядеть его несуществующее лицо…

– Я же велел тебе разобраться с этими двумя и оставить одного, чтобы не множить ненужные сущности, – недовольно произнес звучный молодой голос. – Ганеша, ты вмешался в ход времени, а это слишком опасно для всех нас! Не понимаю, где была твоя голова, когда ты это затеял?

– У меня не оставалось выбора, – отозвался глуховатый баритон. – Герой был слишком слаб…

– Ладно! Но почему он еще здесь? – молодой с трудом справлялся с раздражением.

– Он бы давно ушел, но его удерживают, – почтительно ответил собеседник.

– Кто посмел? – изумился молодой.

– Одна неверующая анджали. Она продолжает идти вокруг Аруначалы, и пока ее кора не завершена, душа героя не может отправиться на перерождение.

– Всего лишь смертная, – равнодушно произнес молодой.

– Отец, позволь ему вернуться и прожить оставшуюся жизнь с этой женщиной. Они любят друг друга! – попросил Ганеша.

– Еще несколько десятков лет прозябания в жалком человеческом теле? Какой в этом смысл? – недоуменно спросил молодой голос. – Если их любовь так сильна, как ты говоришь, их души обязательно встретятся, когда придет время.

– Но, отец… – начал возражать Ганеша, но тут же умолк.