Правнук брандмейстера Серафима

– Стыдись, сын! Твои слова похожи на речь простого смертного! – недовольно произнес молодой. Он помолчал и продолжил ровным тоном: – Впрочем, ты прав в одном. Мы кое-чем обязаны твоему герою. Поэтому я принял решение. В его душе живет огонь, и он будет удостоен величайшей чести, став одним из хранителей священного пламени. На этом все!

В голосе молодого звенела такая ярость, что отметала всякую мысль о возражениях. Поэтому робкая просьба его собеседника прозвучала как настоящий вызов:

– И все-таки, отец, я молю тебя сохранить ему душу в прежнем теле…

– Я испепелил Каму за меньшую дерзость, чем сотворил ты, остановив мой танец! Не окажись рядом твоя достойная мать… Ганеша, я ясно выразился: душа твоего героя сольется со священным пламенем…

– Душа героя? – вмешался в их беседу высокий нежный голос молодой женщины, видимо, привлеченной гром-391-кими возгласами спорящих. – Царственный супруг мой, Великий Шива, и ты, Ганеша, простите, что ненароком услышала ваш разговор. К чему столько шума из-за простого смертного? Позволено ли мне будет взглянуть на предмет вашего спора?

Он почувствовал, как над ним наклонилась женщина с темными волосами, окруженная сияющим ореолом света. Она была божественно прекрасна, но его сознание продолжало цепляться за образ другой, той, что шла босиком по бесконечной дороге и шептала: «Слава, вернись, Слава, вернись…».

Ему вдруг показалось, что это ее исхудавшее, смертельно уставшее лицо склоняется над ним. Растрепанные светлые волосы, темные провалы глаз, запекшиеся искусанные губы, отчаянный подбородок с мальчишеской ямочкой.

– Быть этого не может! Я вижу эту женщину его глазами! – удивленно произнесла темноволосая, и ее мягкий свет ласково окутал его сознание, обволакивая и даря покой.

– Ну-ну, – саркастически хмыкнул Шива, – поглядим, кто у нас там!

Где-то очень далеко бредущая по ночной дороге измученная Марианна ощутила на себе чужой взгляд. Собственные ребра навалились на легкие страшной тяжестью. Воздух вокруг стал вязким, плотным, как застывший пластилин. Она схватилась за грудь, надсадно закашляла. Образ Славы начал тускнеть…

Марианна упрямо мотнула головой и, зажмурив высохшие, точно ободранные изнутри и набитые солью веки, продолжила шептать слова молитвы. Далекий огонек на ее ладонях вздрогнул, качнулся, задрожал маленькой искоркой во тьме.

– Такая хрупкая, но какая в ней сила веры! Возможно, этот мир не настолько плох, как я думал, – задумчиво произнес великий бог, а потом, словно устыдившись собственных слов, холодно добавил: – Впрочем, не в ее воле остановить неизбежное, рано или поздно кора этой женщины закончится.

– Они действительно любят друг друга! – словно не веря своим глазам, произнесла темноволосая.

– Любовь червей, которые рождаются, чтобы в следующую секунду умереть и быть съеденными другими червями? – устало спросил Шива. – О чем ты говоришь, моя Парвати?

– Позволено ли мне будет заметить, мой царственный супруг, что их души соединяет очень прочная кармическая связь, – возразила темноволосая Парвати. – И, что удивительно, с каждым мгновением она становится сильнее. – Отец! – умоляюще произнес Ганеша. – Прошу тебя о милости к ним!

– Я присоединяюсь к просьбе моего сына, – кротко вставила Парвати, и Слава ощутил нежное прохладное колыхание ее света.

– Я уже сказал, душа этого смертного станет хранителем священного огня! – сурово ответил Великий Шива. – Не должно мне всякий раз менять свои решения. Во что тогда превратится мир?

В ответ на его слова повисло безнадежное молчание. И тот, кого раньше звали Славой, понял, что его судьба наконец определена. Душа приняла это как должное, не почувствовав ни боли, ни грусти.

Огонь был ее сутью, и она жаждала с ним соединиться. Ей предстоял путь многих поколений Танюшкиных, что владели искрой пламени, как дед Иван, как прадед Серафим. Он в последний раз взглянул в глаза светловолосой…

«Слава, вернись!»

Отчаянный женский крик ударил наотмашь, завибрировал в пространстве, ломая охватившее его оцепенение, и он почувствовал, как рядом вздрогнули трое, чьи голоса он слышал все это время.

– Не думал, что меня можно удивить! – произнес Шива. Его голос уже не казался молодым. Звуки рождались из пустоты, и в них не было ничего человеческого – ни эмоций, ни возраста. Великий бог надолго умолк, и пустота терпеливо ждала. Наконец он сказал:

– Хорошо, пусть будет так. Я не отменяю своего решения, но дам ему небольшую отсрочку. Посмотрим, чего стоит любовь смертных. Идем, моя Парвати!

Голоса супругов отдалились и затихли. Рядом бубнил глуховатый голос Ганеши:

– Женщины! Они способны разрушить целый мир одним неосторожным словом! Но, будь уверен, когда не осталось никакой надежды, именно они его и спасут!

Голос отдалился, затих, но через некоторое время приблизился, зазвучал совсем рядом:

– Ведь любит она его больше жизни, а свопы какие-то им мешают! И чем помочь? Я не бог любви Кама. Одно слово, неправильный герой. Уничтожил неуязвимых ракшасов, а сам даже не был настоящим героем. Как же я мог так ошибиться… Или все-таки не ошибся?