Правнук брандмейстера Серафима

Нельзя сказать, что сам Слава с детского сада мечтал, как будет мчаться по городу на красной машине c лестницей. Звуки воющей сирены его тогда пугали, сердце начинало колотиться, будто пойманный и зажатый в кулаке жук. Как все мальчишки во дворе, маленький Танюшкин собирался в космонавты или, на крайний случай, в летчики-испытатели.

Ни деда, ни тем более прадеда он не застал. Став постарше, Слава любил перед сном разглядывать фотографии в бабушкином альбоме, вдыхая неистребимо крепкий горьковатый запах старой бумаги.

Фотография прадеда, рыжая, со сбитыми уголками, была наклеена на толстый картон с медальным тиснением. Брандмейстер Серафим Иваныч Танюшкин, молодой, но не по возрасту степенный, уже усатый, в начищенной медной каске, снялся на фоне пожарного депо рядом с упряжкой рослых вороных першеронов. Позднее Слава узнал, что на касках тогда выбивали герб Императорского Российского пожарного общества и надпись: «Богу хвала, ближнему защита».

Деду, Ивану Серафимовичу, каска досталась уже советская, латунная, с лаконичным лозунгом: «Всегда готов». Дедовских снимков сохранилось больше. Иван Серафимович уже ездил не на лошадях, а за рулем длинного поджарого ЗИСа. На довоенных фотографиях был он юн, безус, а крепкой фигурой и улыбкой удивительно походил на Танюшкина, каким тот стал классу к девятому.

Было это как-то связано или нет, но примерно в это же время Слава стал замечать за собой некоторые странности.

Он никогда не курил, но часто добровольно, по глупости, мерз заодно с пацанами на пятачке за школой, продуваемом ветром как аэродинамическая труба. Все его бывшие обидчики – старшеклассники – давно отбыли во взрослую жизнь, поэтому в веселой и хулиганистой компании школьных курильщиков Танюшкин слыл за своего.

Это случилось в особенно сырой и ветреный день.

– Вот же ветрила, блин! – выругался Витек из боксерской секции и окинул взглядом пустую площадку. – И прикурить не у кого!

Он в третий раз чиркнул спичкой, но слабенький огонек тут же потух.

– Хорош спички портить! – у Витька забрали коробок, но это не помогло.

– Может, к стене отойти, там ветра меньше? – предложил кто-то из новичков, горбясь и пытаясь втянуть озябшие кулаки в рукава пиджака.

– Зауч засечет! У него окна на ту сторону! – хрипло и вразнобой ответили несколько голосов.

Все это время Слава стоял, забыв о холоде, прислушиваясь к незнакомым ощущениям. Ему вдруг почудилось, что время замедлилось и вокруг стало так тихо, что он слышит жалобный писк крохотного пламени и обиженное шипение потухшей спички, которая падает на мокрый асфальт, больно ударяясь в воздухе о капли моросящего дождя.

Подумалось, что погибший огонек потянулся к нему, словно прося о помощи, а он не услышал. Танюшкин зажмурился и сквозь веки увидел маленький светящийся квадрат – спичечный коробок. Открыл глаза, моргнул, покрутил головой. Коробок в руках Витька выглядел вполне обычно. Видно, померещилось. И все-таки…

– А давайте я! – предложил некурящий Танюшкин и протянул руку.

– На, Герой, пробуй! – Витек безо всякой надежды сунул ему спички.

Стоило дотронуться до коробка, как спичка в руках Танюшкина вспыхнула. Она горела ярким сильным пламенем, и ее огненные крылья трепетали, будто у маленькой рыжей бабочки. Слава, словно живую, прикрыл ее от ветра ладонью и, покосившись на оторопевших парней, недовольно спросил:

– Ну, что встали? Сгорит же!

Это был первый случай.

Потом они с классом пошли в поход. Пока ехали на электричке, светило солнце. Не успели углубиться в лес, как зарядил противный мелкий дождик, а небо налилось фиолетовым баклажаном. Через пару часов баклажан лопнул и обрушился на лес косым ливнем. Футболки и штаны у всех промокли насквозь, в кроссовках хлюпала вода.

Девчонки заныли, и недовольный физрук скомандовал привал. Он наломал веток посуше и попытался разжечь костер. Ничего не вышло. Дрова дымили, но гореть не хотели. Тут же нашлись желающие занять его место, но огонь добыть не удалось.

Когда все попытки закончились ничем, Слава, подчиняясь неясному порыву, попросил у кого-то из ребят коробок. Склонился над кучкой мокрых веток, чиркнул спичкой – и та, словно только этого и ждала, радостно вспыхнула.

Еще миг, и посреди мокрой поляны закружилась в воздухе стайка ярких рыжих бабочек. Бабочки махали прозрачными огненными крыльями с черными узорами и, подхваченные ветром, летели к его озябшим ладоням.

– Ну ты, Танюшкин, даешь! – поразился повеселевший физрук. – С одной спички!

Слава от похвалы и восторженных взглядов отогревшихся у костра девчонок смутился, пробормотал, что повезло. Поначалу он так и думал, но потом были и другие случаи, заставившие наконец поверить, что у него свои, особые отношения с огнем, и тот – это звучало совершенно неправдоподобно – Славу как будто бы слушается.

Выяснилось, что он может не только разжечь огонь с одной спички, но и, наоборот, пригасить маленький огонек, если тот не слишком сильно разгорелся. Стоило поднести ладонь с растопыренными пальцами, как оранжевые языки словно скукоживались и заискивающе пригибались к земле.