Правнук брандмейстера Серафима

Долго перебирал в голове все мало-мальски примечательные случаи на пожарах, пока наконец не придумал, о чем можно рассказывать, не рискуя показаться смешным. Но, к сожалению, о работе она больше не спрашивала.

Обычная же его жизнь по сравнению с ее бешеным московским ритмом выглядела настолько пресной, что не могла представлять для Марианны ни малейшего интереса. Робкие попытки вспомнить стихи из школьной программы успеха не возымели. Армейские байки провалились с еще большим треском.

В комнате надолго воцарялась тишина. Он и раньше не отличался разговорчивостью. Марианна тоже все чаще умолкала, погружалась в себя, а потом ходила растерянная, непривычно тихая. Иногда он ловил на себе ее взгляд, брошенный украдкой, или замечал, как она, задумавшись, нахмурится, прикусив нижнюю губу, а потом тряхнет светлой челкой, точно отгоняя наваждение.

Возникали и странные, полные недомолвок разговоры. – Не пойму я тебя, Слава, – роняла после очередного танюшкинского фиаско Марианна, пристально разглядывая его большими серыми глазами, в которых поблескивали искорки кварца и слюды. – Извини, конечно, но иногда ты такое недоразумение, аж зло берет!

– Через три дня бы уволила… – заученно подсказывал Танюшкин.

– Ну да, ну да… А иногда, как в поезде или на празднике, смотрю и не узнаю… – она, видимо, что-то вспомнив, умолкала и начинала рассеянно похлопывать себя по коленке.

– И что? – делал он безуспешную попытку понять ее настроение.

– Ничего! Совсем другой человек! Как подменили! – отрезала Марианна.

– Так это хорошо? – в нем вспыхивала робкая надежда.

– Спроси чего-нибудь полегче! Но что-то в тебе такое есть, чего нет в других, – непонятно отвечала Марианна и резко обрывала разговор. – Вот только не пойму, хорошо это или плохо.

Хуже всего было, когда она звонила на работу. После таких разговоров Марианна влетала в комнату, точно граната с выдернутой чекой, готовая в любой момент взорваться. В эти минуты Слава старался слиться с обстановкой и поскорее исчезнуть из радиуса поражения.

Он давно понял, что сделка, о которой он услышал еще в поезде, значит для нее очень многое. Его особенно впечатлило, когда Даша обмолвилась, что от этой сделки зависит годовой бонус нескольких департаментов, и что сейчас Марианна – начальник управления, а в случае успеха ее могут сделать старшим вице-президентом.

Ее раздражала в нем каждая мелочь, от оранжевой рубашки, которую он упорно отказывался менять, до больших неловких рук, которые он вечно не знал, куда деть. Казалось, она сама не понимает причину своего беспокойства и потому срывается на нем.

Однако Танюшкин, привычный к невзгодам и трудностям совместного проживания с матерью и старшей сестрой, мужественно терпел перепады настроения Марианны. Никакие ее капризы не мешали ему чувствовать себя почти абсолютно счастливым.

Почти. Потому что недосказанность пугала. Он физически чувствовал хрупкость нитей, которые притягивали их друг к другу.

«Господи! Хоть бы это никогда не кончалось!» – эта мысль приходила к нему снова и снова.

Ему опять попался на глаза ее паспорт, где, по странной случайности, в графе с датой выдачи стоял 2017 год, до которого, как он не сомневался, оставалось целых четыре года.

– Мариан, извиняюсь, но тут у тебя… – он решил, что пора, наконец, обратить ее внимание на ошибку.

– Правильно говорить не «извиняюсь», а «извините»! – отрезала Марианна. – Пойдем! Опоздаем на завтрак!

Она была сильно не в духе, и он счел за лучшее не продолжать разговор.

Последующие события и вовсе заставили его забыть о своем открытии. Неудачный день принес еще худшие проблемы!

Марианна вышла на улицу, а Танюшкин задержался, закрывая дверь на ключ. Подходя к гостиничной стойке, он увидел, как она о чем-то оживленно разговаривает с высоким светловолосым человеком в белой рубашке с галстуком. По-видимому, тот недавно приехал в гостиницу.

Еще издали Слава с неожиданной для себя неприязнью отметил идеально прямой нос, полные гладко выбритые щеки, обрамленные темной щегольской бородкой, широкие сутуловатые плечи и заметно выпирающий над брючным ремнем живот. Ростом приезжий был не ниже Танюшкина, возрастом лет на пять-шесть постарше. Импозантный мужчина. Даже заметная проплешина на затылке придавала ему солидности.

Удивительно, но все в облике незнакомца казалось неуловимо знакомым – поворот головы, большие кисти рук… При этом Слава мог поклясться, что никогда не встречал этого человека.

Выяснилось, что это бывший муж Марианны! Тот самый полный тезка. В «девичестве» – Танюшкин.

– Слава, познакомься, это мой бывший муж – Владислав Сергеевич Павловский.

И, повернувшись к Павловскому:

– Влад, это Слава.

Как говорится, краткость – сестра таланта. Но с другой стороны, а чего он ждал? «Это Слава, мой любимый человек»? Слишком пафосно! «Мой парень или по-английски бойфренд»? Тоже ерунда… Наверное, задело, что не прозвучало это короткое «мой».