Право имею

Голос, несмотря на помехи узнавался мужской. Когда женщину отбросило дверью, она ударилась о стену, сползла по ней на пол и теперь сидела напротив человека в маске. Только сейчас вспомнила — дочь. На кухне оставалась дочь. Боязливо покосилась туда. На кухне было так тихо, словно там никого не было.

— Глеб умер, — попыталась она. Человек кивнул:

— Да. Сдох. Но его семье он, кажется, сильно насолил. Или вы не слышали про то, что в городе люди пропадали?

Она отрицательно покачала головой.

— Его семья никак не угомонится. Нам сообщили, что тебя убьют следующей. Ты узнаёшь эти маски?

Она быстро закивала.

— Что для тебя эти маски?

— Смерть, — дрогнувшим голосом произнесла она и опомнилась. — Лида… отпустите Лиду. Девочку. Она никому не скажет.

И внутренне похолодела — человеку в маске явно не понравилось то, что он услышал. Он нахмурился, сел на корточки, придвинувшись ближе.

— Ты не поняла. Сюда едут вооружённые люди. Едут, чтобы забрать тебя и девочку. А потом убить, скорее всего с особой жестокостью.

Она заскулила и начала плакать, вжимаясь в стену, но человек продолжал спокойным механическим голосом:

— А чтобы этого не случилось, надо слушаться во всём нас и…

Тут из кухни вылетел второй, ударил напарника военным ботинком в плечо так, что тот нелепо плюхнулся на задницу. Напарник заговорил механическим, но женским голосом:

— Да еб твою мать! Второй!.. Слушайте. Мы пришли, чтобы помочь вам сбежать. Потому что они через вас попытаются влиять на… на друзей, что были у Глеба. Мы вам не враги.

У женщины на руках была Лида — прижималась, спрятав лицо на плече. Осторожно обернулась и потянула руки к маме, и женщина вскочила, обхватила ребёнка и попыталась забрать, ей не дали.

— Второй, две машины. Шесть человек. Уже в подъезде. Подъём, — скомандовала женщина в маске, и её напарник перестал валяться. Из этого статичного положения он тут же перешёл в атаку — схватил женщину за руку, потащил к кухне вслед за той, что была в маске и с ребёнком. Свет в кухне уже не горел, окна выходили во двор. Во дворе дома правда стояли две слишком дорогие для этих мест машины. И у обоих были ещё включены двигатели. Убедившись, что женщина их видит, «Второй» прошептал:

— А теперь быстро накидываешь на себя что-то, чтобы не окочуриться от холода и бегом в спальню.

Окна спальни выходили на покатую старую ржавую крышу. Женщина в маске с ребёнком, наспех закутанным в куртку, уже вылезла из окна. Обернулась, стоя на подоконнике, предупредила:

— Зря не рискуй.

— Да понял, понял… если что бежать, — нехотя отозвался её напарник. Это подогнало одеться быстрее. Уже были слышны быстрые и тяжёлые шаги в подъезде. А потом, без стука, без звонка, без предупреждения, в дверь ударило так, что её выгнуло в квартиру. Парень в маске подхватил женщину на плечо и за доли секунды оказался у открытого окна. Чуть больше времени ему понадобилось, чтобы выбраться на крышу.

* * *

— Ну и где ты?

— У себя, — просто ответил Кир. — Я же отпрашивался.

— И возвращался. Кир, ты кем себя возомнил? Чёртом? Какого хера ты там делаешь?

— Надо закончить одно дело.

— Отомстить? Смотри, как только они сдохнут, начнут искать, кто под них копал. Выйдут на кого? На тебя. Сейчас ты даже пернуть лишний раз не сможешь. Давай, возвращайся. Я обеспечу тебе алиби.

Кир сидел в подъезде, на железной лестнице, ведущий к закрытому чердаку.

— Мне правда нужно. Не смогу успокоиться… Хотите — увольняйте.

— Кир, ты прекрасно знаешь, что значит увольнение у нас. Возвращайся. Ты мне нужен.

— Зачем? За Павлом кроме меня следить некому? Что, он только меня слушается? — Кир прекрасно знал, что ничего ему и не приказывал. Павел вёл себя спокойно со всеми и неприятностей не приносил. Черти сейчас наверняка были заняты поисками Глеба, а значит, Кир был нужен тут, рядом с ним.

— Это не телефонный разговор. Возвращайся, иначе я пришлю за тобой сам.

Даже закончив звонок, Кир ещё некоторое время сидел на лестнице, обдумывая, что делать дальше. Зачем он притащил Глеба к себе? Злился на него, но и Глеб не пошёл бы за ним добровольно. Вопреки всему, Кир хотел помочь Глебу. То, что тот этого не хотел и, казалось, для себя уже что-то решил, только убеждало Кира в правильности поступка. Если бы он встретил Глеба действительно бездушной сволочью, которой всё равно, кого убивать, они, возможно, подрались бы. Кир бы проиграл — его навыков хватало, чтобы это понять. Но, что странно, когда он увидел Глеба, когда вообще узнал только, что тот жив, к нему появилось некое чувство долга и привязанности. Будто и не он убил Лису или на то были веские причины. Сейчас Кир пытался сам себе объяснить, как так получилось, и приходил к выводу, что винил во всём себя. Если бы Глеб тогда умер, на Кире бы лежала вина только за его смерть. Но теперь Кир был виноват и в том, чем Глеб стал и даже в том, что его искали свои же. Он готов был драться с Чертями, один, как Кир, а не как шестёрка Бесова.