Право имею

— Успокойся. И забудь, на кого я работаю. Я просто пытаюсь понять, как ты жил это время. Что они такого с тобой сделали, что ты любимую девушку убил?

— Да никто ничего не делал, — Глеб вздохнул сквозь сжатые зубы. — Никто не виноват. Я сам. Я сам стрелял, мне нести ответственность. Кир, я человек, который своего же отца убил. Какая разница?

— Тогда ты меня спасал.

— А сейчас себя.

— От чего? Думаешь, Лиса бы рассказала кому-нибудь? Да она!..

— Очнись! Она уже рассказала! Вадим с Мишей от неё узнали! От неё услышали! Как бы кто ни хотел быть добрым — оно бы вылезло!

— Так они и так узнали!

— Но я-то этого ещё не знал!

Замолкли, тяжело дыша и уставившись друг на друга.

— Глеб, они же теперь твою семью убьют, — опомнился Кир, поторопился собираться. — Ты адрес матери знаешь? Не волнуйся, я помогу. Глеб?

Когда он обернулся — Глеб снова сидел, отвернувшись к батарее и уставившись в стену.

— Не знаешь адреса? — понял Кир.

— Почему бы просто не пристрелить меня? Всем стало бы легче, — глухо спросил Глеб.

— Ты что, подросток? — фыркнул Кир. — Посмотри на меня. У меня недавно похитили, изнасиловали любимую девушку. А потом её убил мой друг. Друг, которому я обязан жизнью. И этот друг работает на тех людей, против которых мы воюем. Мне башку оторвут, если узнают, что я привёз тебя сюда.

— Ни на кого я больше не работаю. Разве тебе не станет легче? Разве твои хозяева не успокоятся, когда ты отдашь им мой труп?

— Вы им живыми нужны… Но я не собираюсь тебя отдавать. А насчёт легче… сам как думаешь? Тебе от чего бы полегчало, кроме пули в лоб?

Он сделал паузу, но Глеб не собирался это обдумывать, так и не дождавшись разъяснений, он спросил:

— Зачем ты меня тогда привёз?

— Для себя. Сам ещё не решил, но я не мог оставить тебя там. Ты выглядел так, будто ещё час, и ты спустишься с горы к речке и пойдёшь по тонкому льду, пока не провалишься. Я бы так и сделал.

— Ты мне простил, что ли? — Глеб произнёс это с вызовом, какой-то злой насмешкой. Кир снова не отреагировал, он выглядел ещё более отрешённым.

— Нет, — он покачал головой, — не простил. Но… я не знаю. Ненавидеть тоже не получается. Меня бесит, что ты сейчас такой. Если ты защищал не себя, тогда что ты там защищал? Тогда ради чего всё это было?

Глеб подумал. Ему не хотелось никому объяснять, но перед Киром он был слаб. Словно, единожды защитив его, больше не мог относиться к нему как ко всем. Словно был в ответе за него.

— У меня руки даже не по локоть в крови. Я весь в этой крови. Мы тут считать начали, сколько убили… к сотне подходит уже. А ведь это только последние три года… Мне всегда казалось, что я нормальный. Я не потеряю чувство реальности и не брошусь на своих же. Я себе обещал… я… у нас был случай, когда я только пришёл к Чертям, один из нас слетел с катушек. Я думал, если я так же полечу — то я сам себя остановлю, сам убью себя… Так вот, я слетел. Я чувствую это. Я уже не могу разграничивать, кого правильно убивать, а кого нет. Раньше я отдавал себе отчёт в том, что я делаю. Я сам решал, должен ли браться за оружие. Должен ли отказаться от задания. Но не в последнее время. Я уже готов убивать тех, на кого покажут. Я уже готов стрелять в своих. Всё, я сломался.

— Но не стреляешь, — напомнил Кир. Глеб поморщился:

— Ни в кого не стреляю.

Глеб вспомнил о пистолете, который прихватил с собой. Просто, по привычке. Вытащил его из кобуры, и Кир смотрел за этим, не дёрнувшись. Буднично, будто Глеб документы доставал. Глеб положил пистолет на пол и толкнул к другу под ноги.

— И ты сожалеешь о том, что убил её? — Кир даже не взглянул на пистолет, он следил за реакцией Глеба.

— Кир, я тебе только что объяснил, что в том и проблема. Я ни о ком не жалею. Я сейчас не жалел бы, даже если бы расстрелял свою команду. Или тебя.

— Тогда что тебя сломало?

Глеб не нашёл ответа. Казалось, лучше бы его били, чем разговаривали сейчас. Он не для того сбежал, чтобы отвечать на это. Не для того отдал оружие.

— Лиса всё это из-за тебя. Думаешь, ей было дело до тех пацанов, которых они убили? До убитых девчонок? Она их воспринимала как статистику. Но она и не боялась. Она знала, кто ты такой и всё равно тебя любила. Мне кажется, её сложно было напугать. Ты же помнишь, какой она была? Почти ничего не изменилось. Такая же яркая, такая же… Глеб, ты же видел её тогда. Она ведь не сломалась? После всего случившегося — ничего не изменилось?

Глеб смотрел так, будто не слушал. Словно это была скучная лекция, на которой он спал с открытыми глазами.

— Мне казалось, её только твоя смерть сломала. Даже когда она навещала меня в больнице, после этого, — Кир коснулся глаза, — она была такой же позитивной. Глядя на неё я тогда и поверил, что жизнь продолжается. Что я даже без глаза нужен кому-то… Но я был нужен только потому, что мы тебя считали мёртвым. Почему ты не дал о себе знать, Глеб? Мы сначала тоже думали — ну кости же нашли. Мало ли… Но потом они добрались до меня. Там такой хайп подняли, по всем новостям было. И я именно тогда принял — Глеб умер. Иначе Глеб приехал бы. А тебе просто похер было?