Право хотеть

Как будто меня, в три ручья рыдающую девчонку, ошалевшего от первого горя птенца, передавали сейчас из ладоней в ладони, одна любовь — другой любви, вечная — будущей, над миром, который чуть было не погубил мою бессмертную душу...

Теперь у них есть профсоюз Ина Голдин

Мэрия Парижа

Постановление от 15 января 2013 года.

Согласно решению муниципального совета и Комитета по градостроительству г. Парижа, разрешить продажу здания по адресу: ул. Сент-Оноре, 21, с его последующей перепланировкой, при условии, что эта перепланировка не нарушит общего архитектурного ансамбля указанной улицы.

Заместитель мэра Парижа (подпись, печать).

Париж, 22-е января

Январь выдался смурным и холодным. Под ногами с утра хрустел лед, траву схватывало инеем. Самые отъявленные франты надевали под пиджаки теплые свитера, застегивали вечно распахнутые куртки. Бомжи переселялись в метро, а террасы кафе укутались в полиэтиленовые шторы.

Девушка в легком пальто поверх пиджака толкнулась в дверь кафе и торопливо устроилась за стойкой. Выдохнула, промокнула салфеткой покрасневший нос.

— Доброе утро, Пьер. Мне как обычно.

— Извини, Сабин, не получится, — сокрушенно сказал бармен. — Машина сломалась, горячей воды нет. Может, апельсинового сока?

— Да нет, спасибо, — обреченно вздохнув, она соскользнула со стула — благо, второе кафе через дорогу.

Но и там, едва она открыла рот, официант отрапортовал:

— К сожалению, горячих напитков подать не сможем, машина сломалась!

— Да что ж это такое, — рабочий день у стажерки в Отделе градостроительства начинался через пятнадцать минут, а встречаться с патроном, не выпив кофе, не хотелось. Пивная рядом тоже оказалась закрыта, а рядом толпились возбужденные работники, у которых начало рабочего дня откладывалось. Оказалось, намертво заело решетку, которой задвигали дверь от воров. Ее тянули в несколько рук — но без толку.

Девушка неверяще покачала головой и заторопилась дальше. Оставалась еще маленькая американская забегаловка у самого банка — туда обычно доверху набивается студентов, и очереди дикие. Но едва переступив порог, по пустоте внутри и кислому лицу официантки она поняла, что и здесь не повезло.

Замечательно начинался понедельник.

У выхода со станции «Порт-Доре» стоял бомж и просил подаяния. Без особого энтузиазма просил: непроснувшаяся утренняя толпа милосердием не страдает. Потому он обрадовался сперва элегантной брюнетке, с любезным видом бросившей монету. А в следующий момент отшатнулся и закричал. Люди шарахались, разбуженные и испуганные пропитым криком. Кто-то позвал служащего, но бомж, уже затихнув, не смог объяснить, почему смерть вдруг посмотрела на него глазами итальянской туристки; отчего вдруг так дохнуло холодом. Несколько минут спустя он уж и сам думал, что допился, и только смотрел отупело на подаяние: пять франков чеканки 1936 г.

— Дамы и господа, просим немного подождать. Поезд встал из-за перебоев с электричеством, мы двинемся через несколько минут. Спасибо за понимание.

Пасажиры беспилотной четырнадцатой линии — единственной в Париже, что никогда не бастует — повздыхали, поудобнее устроились на сиденьях. Минутный обрыв тока в поезде — дело привычное.

Через пять минут самые нетерпеливые начали высовывать головы из дверей.

Через десять люди стали выходить, ругаясь под нос и соображая, на что пересесть.

Через полчаса сдавшийся громкоговоритель объявил, что движение прекращено до десяти часов утра.

Все составы четырнадцатой линии встали намертво, свет в вагонах погас — при том, что напряжение в проводах было. Механики не могли понять, в чем дело. Поезда просто отказывались ехать дальше. На конечной станции Сен-Лазар вспухло и забурлило.

Немолодой человек в пестром шарфе, стиснутый толпой на эскалаторе, ощутил, как в кармане вибрирует телефон. Выбравшись на поверхность, он собирался нажать на «перезвонить» — и взглянул на высветившийся номер.

И закашлялся.

Три буквы, четыре цифры — номер телефона в доме, где он жил с родителями. Когда он был совсем маленьким — ему не разрешали и притрагиваться к аппарату, но свой номер он все помнил. Покачав головой, человек нажал на «перезвонить» — но, как бывало в те времена, линии перепутались, и он попал на другой номер — тоже из прошлого.

«Одеон», ОДЕ восемьдесят четыре — два ноля[1].

— После четвертого сигнала будет ровно десять часов ноль три минуты, — сказал полузабытый голос.

— Спасибо, — ответил человек озадаченно.

Группа громко, с присвистом щебечущей американской молодежи набилась в вагон на десятой линии. Кто-то отсчитал пять станций. На юнцов уже даже не косились — привыкли.

На пятой по счету станции двери открылись и старший из студентов выскочил на платформу. Остальные вывалились за ним. Загудело, зашипели смыкающиеся двери. Поезд уехал с платформы раньше, чем кто-то из американцев сообразил:

— Постойте, это же... эээ... Кройс-Роудж. А нам нужен Севр-Бабилон...

— Тьфу ты...