Право крови

Шатер Дерри покинул с чопорно выпрямленной спиной, зная, что зашел слишком далеко. На промозглом воздухе гнев его быстро выкипел, сменившись стариковской усталостью. Стало темно и тоскливо. Возможно, от Клиффорда придет вызов на дуэль – а впрочем, вряд ли барон унизится до поединка, тем более с риском дуэли перед свидетелями. Лучшие годы уже позади, это безусловно, но Дерри по-прежнему мог при случае изметелить барона в кашу, и тот это знал. Нет, если чего и опасаться, то это ножа в темноте или измельченных кошачьих усов в еде, от которых можно измучиться кровавой рвотой.

Брюер в отчаянье поднял глаза на шпиль сельской часовни, построенной на земле двух семейств, Стоккеров и Уайбостонов. Шансов спрятаться от тех, кто будет разыскивать его ночью, негусто. Придется не спать и находиться в чьей-нибудь компании. За схватку с Клиффордом и даже Сомерсетом Дерри себя не клял. Со смертью Йорка вокруг Маргарет образовалось некое отсутствие силы. Главный ее враг теперь мертв, муж по-прежнему в плену, а она отчасти утратила ту яростную одержимость, с которой жила последние годы, словно перестала четко сознавать, куда следовать дальше. А в пустоту эту ступили люди вроде Сомерсета – молодые, яркие и амбициозные, смотрящие далеко в будущее. Что же до тварей послабей и помельче, вроде Клиффорда, то им лишь бы прибиться к кумирам, к которым можно подольститься.

Жить без надежды, как известно, сложно. Йорк мертв, Солсбери тоже – после всех тех лет, что они хватались за трон так, будто имеют на это право. Потеря короля Генриха – это, пожалуй, единственное место, которое пока еще зудит. Бедная невинная душа в руках людей, имеющих все основания его ненавидеть. Но правда в том, что если Генриха убьют, то королева долго горевать не будет. Вон как у нее взблескивают глаза, когда она останавливается взглядом на Сомерсете! Можно подумать, со стороны этого не заметно…

4

С наступлением ночи разгулялся ледяной ветер с крапинами острого мелкого снега, и стало еще студеней, чем днем. Горбясь под его кусачими порывами, армия королевы сошла с лондонской дороги. По приказу Сомерсета люди сворачивали с широких плоских камней, и башмаки начинали стучать по звонкой от стужи земле. Здесь дожидались конные разведчики, размахивая факелами, помечающими нужный путь. Вблизи находился городок Данстейбл. По предложению Дерри за ночь пятнадцать тысяч человек дружно исчезли, оставив лазутчиков Уорика тщетно высматривать появление армии на дороге к югу.

За несколько дней после того, как Брюер довел барона Клиффорда до багроволицей истерики, шпионских дел мастер ни разу не слышал в свой адрес никаких угроз – к нему никто даже не приближался. Однако бдительности он не ослабил, безошибочно зная породу и злобность таких, как Клиффорд. От Сомерсета тоже ничего не последовало, как будто молодой герцог предпочел просто отмахнуться и забыть о дерзкой выходке Дерри. Если бы Бофорт передумал, результат мог быть чем-то вроде публичной порки – со смаком, на виду у всех. Ну а у Клиффорда для чего-либо подобного не имелось ни полномочий, ни мужества. От него можно было ожидать нападения врасплох. Как результат, Брюер начал вполсилы тешиться мыслью, как бы бесшумно устранить Джона. Хотя даже для шпионских дел мастера выжить королевского барона со свету было бы задачей непростой.

Ряды марширующих перебудили всполошенных обитателей Данстейбла факельным шествием и уже обыденным, усталым требованием «выставить провизию или домашний скот». Нельзя сказать, что у горожан много чего осталось под конец зимы. Основная часть припасов была израсходована за нелегкие холодные месяцы.

На этот раз за проходом армии через городок наблюдала с седла королева Маргарет со своим полуспящим сыном. В ее присутствии бесчинства были исключены – во всяком случае, там, где светили факелы. В результате таких мер разверстка обещала быть гораздо более скудной. Где-то на задворках стали слышны крики, и Дерри готов был отрядить туда нескольких молодцов с дубинами, если распоряжения на этот счет не успел еще сделать Сомерсет. К обочине дороги были доставлены с дюжину мародеров, которых тут же взялись сечь под их крики. Некоторые пытались роптать, но один из капитанов свирепым голосом сказал, что при желании может обойтись с ними, как с дезертирами. Это подействовало как удар плетьми. Кара за дезертирство была суровой и направленной на то, чтобы люди хорошенько думали, прежде чем что-то вытворять холодными темными часами, когда не спят разве что часовые. В качестве меры упоминалось каленое железо, а само уложение люди, не умеющие читать и писать, должны были запоминать наизусть и по требованию воспроизводить на память.

Кстати сказать, протяженность февральских ночей вполне позволяла скрыть большинство грехов. И к той поре, как армия протащилась через Данстейбл, все лавки и кладовые вдоль главной улицы оказались обобраны дочиста. Призрачный вой носился по ветру, провожая супостатов, а замыкающие в строю, сгибаясь под ветром, были вынуждены ступать спиной вперед, сжимая закоченевшими руками оружие.