Право на легенду

— Ты погоди, — Пряхин, задыхаясь, смотрел через плечо Сергея. — Погоди! Машина куда идет? — И тут увидел, что вездеход тронулся. Он сорвался было с места, но понял, что ему не догнать, слишком далеко. И кричать тоже далеко, не услышит.

— Вездеход еще вернется, — сказал Сергей. — Вы откуда? Что-нибудь случилось?

— Мне нужен начальник партии. — Пряхин уже собрался, взял себя в руки, хотя каждый мускул в нем еще подрагивал: слишком неожиданно все это получилось, как из-под земли. — Начальник партии у вас далеко?

— Я пока за начальника, — сказал Сергей, признавая в Пряхине бульдозериста, с которым они вместе работали на Хатырке. — Что-то вы, товарищ Пряхин, в странном виде сегодня?

— Ты меня знаешь?

— Я Сергей Грачев. Бурильщик. Мы с вами Суровую в живом виде перетаскивали. Помните? Когда еще на Хатырке знаки пошли.

— Правильно, Грачев. Смотри-ка ты! Слушай, Грачев, веди меня куда-нибудь. Устал я очень.

Через полчаса, блаженно потягиваясь на тюфяке, Пряхин рассказал Сергею все, как было. И про то, как много лет назад Егор Коростылев рисовал им с капитаном Варгом занятные картинки на клочках бумаги, про то, как увидел он в Москве придуманный Коростылевым город, как решили они, что будут начинать вместе, и он, Пряхин, по праву старой дружбы и давнего причастия к делу, первым вынет из котлована первые кубометры грунта.

Он говорил горячо, сумбурно, как уже давно ни о чем не говорил, и ему было приятно, что Сергей с таким вниманием слушает его, поддакивает. Ему было стыдно за ту минутную слабость, что охватила его в дороге. Не честолюбие вовсе, а желание рабочего человека быть первым там, где он может быть первым, — вот что определяет его поступки, и пусть его осудят, если кто имеет на это право, но он действительно хочет, чтобы, когда подойдет время на все обернуться, не надо было зрение напрягать, разглядывая, где был и что сделал. И что после себя оставил.

— А что? — сказал Сергей. — Все по закону. Я вас понимаю. — Он зажмурился, передвигая руками воображаемые рычаги бульдозера, развернул машину к только что осевшему после взрыва грунту и медленно тронулся вперед. — Я вас вполне понимаю. Опаздывать никак нельзя. Вездеход завтра наверняка будет. Я сам ехать собирался, жена у меня прилетает, да вот, понимаете, дизель развалился. — Он посмотрел на Пряхина и подумал, что еще не все потеряно. — Слушайте, Даниил Романович, вы ведь в этом деле волокете?

Теперь уже Сергей пожаловался Пряхину, какая у них беда. План они заваливают со страшной силой. Впервые так получается, все годы партия лучшей по управлению считалась. Обидно ребятам. Ну и, конечно, хотелось бы успеть к завтрашнему дню, может, встретит он все-таки Веру.

Пряхин и дослушать не успел, поднялся.

— О чем ты говоришь? Давай собирай ребят, мы из них чернорабочих сделаем. Пусть вертятся под нашим руководством. Завтра к обеду, говоришь? Да к этому времени мы два паровоза перебрать сумеем.

Ребята и впрямь завертелись. Пряхин живо создал атмосферу: он умел и сам работать и другим показать, как это делается. Смущало, правда, что «атмосфера» немного смахивала на суету, потому что ребята, кроме как «подай» и «принеси», ничего толком не умели, зато настроение у всех было отличное, а это уже кое-что.

— Давай, давай! — весело покрикивал Пряхин. — Давай поворачивайся. Что тут у нас? Шпонка не подходит? Ну-ка, снимите пока с компрессора, потом разберемся.

Так провозились они до глубокой ночи, пока Пряхин не уснул прямо на ящике из-под тушенки, присев на минуту закурить. Сергей подвинул ему еще один ящик, подсунул телогрейку под голову. Простое дело, умаялся человек. Трое суток на ногах. А не раскис, рукава засучил. Товарищество он понимает, на себе, наверное, тоже испытать пришлось. Работу они, конечно, не успеют сделать, это уже и простым глазом видно. Что поделаешь? Все-таки Пряхин очень им помог, на день раньше станок запустить смогут.

Сергей тоже устал, но ему не спалось. Он продолжал думать о Пряхине. Очень сильный человек! Настоящий, можно сказать, человек. Как он сегодня интересно рассказывал о своем житье на озере, а вот взял и все бросил. Не испугался один через тундру идти. Потому что его дело зовет. Город будет строить. А у него города нет. Прав, наверное, был тот парень, корреспондент: «Бескрыло ты живешь», — сказал он. И правда бескрыло. Какая у него, Сергея Грачева, мечта? Куцая. Дождаться, пока Вера техникум закончит, перебраться в Анадырь, зажить своим домом. А потом? Хм… Потом дети пойдут. Хорошо бы еще «газик» купить, говорят, кто в сельской местности живет, тому разрешают.