Право на месть

– Наш договор! – Кейти прижимается еще плотнее. – Ты поэтому его привела? Мы сделаем это сегодня!

Шарлотта хмурится. Она поэтому его привела? Она хочет этого?

– Он просто привязался ко мне, – отвечает она. – Я ничего еще не украла. У меня нет денег.

– У меня есть все, что нам нужно. И мы убежим в дом моего деда, спрячемся там на пару дней. Я знаю идеальное место. – Кейти сжимает ее руку. – Давай напьемся и сделаем это. Потом мы пойдем и прикончим мою мать, когда она днем вернется домой. И тогда мы будем свободны! Бонни и Клайд!

Шарлотта задумывается на секунду. Она ничего так не хочет, как убежать вместе с Кейти. Больше не будет Тони. Не будет матери. Она смотрит на Даниеля, который что-то объясняет Кролику Питеру. Она его ненавидит. И знает, что ненавидит.

– Может, мы просто убежим? – произносит она заплетающимся языком. – Забудь все остальное говно. Ну их в задницу!

– Они меня никогда не отпустят. – Язык у Кейти тоже заплетается. – Моя мать, если сможет, будет держать меня вечно. – Она кладет свою сладко пахнущую голову на плечо Шарлотты. – И мы заключили договор. «Вот те крест! Чтоб мне умереть, если обману». Помнишь?

– Вот те крест! Чтоб мне умереть, если обману, – бормочет Шарлотта. – Давай сначала напьемся. – Она не хочет думать об их плане. Это была игра, которая теперь кажется слишком реальной. – Я хочу исчезнуть и никогда их не видеть.

Когда таблетки начинают действовать, они действуют сильно, и на миг Шарлотту охватывает слепая паника, что она приняла слишком много. Она то погружается в темноту, то выходит из нее, ее окружает какой-то туман, почти выдергивает ее из ее тела.

– Что это? – пытается произнести она, и ей на мгновение кажется, будто Кейти улыбается и сияет, глядя на нее, а потом она приваливается к стене и засыпает. Она теряет счет времени, сознание то покидает ее, то возвращается к ней. Все как в тумане.

– Шаррот? – Лицо Даниеля, неожиданно крупное, появляется перед ней. Его глаза, глаза Тони, заполняют поле ее искаженного зрения. – Плохо, Шаррот…

Ему плохо или он у нее спрашивает, плохо ли ей? Так или иначе, она его не хочет видеть. Не хочет о нем думать.

– Заткнись, Даниель, – бормочет Шарлотта, хотя ее слова цепляются за язык. Слишком много. Она выпила слишком много с этими таблетками. Она закрывает глаза, хотя и чувствует, как Даниель дергает ее.

«Это все его вина, – говорит голос в ее голове. – Точно. Магазин горячей пищи – обжорка. Твоя мать больше тебя не любит. Тони и его ремень. Ничего этого не было, пока он не родился. Они не понимали, как мало любят тебя, пока не полюбили его, и вот это самое главное. Это все его вина».

Шарлотта с трудом открывает глаза, этот голос сбивает ее с толку. Он в ее голове; наверно, это собственный ее голос. Даниель по-прежнему перед ней. Его она тоже видит как в тумане. Она давала ему еще выпить? Она не помнит. Может быть. Она не помнит, сколько выпила сама. Это все его вина? Да, думает она. Да, это так. Так говорит голос в ее голове, но он только ребенок и не может быть виноват. У него испуганный вид, он сосет уголок уха Кролика Питера. Она не хочет, чтобы вид у него был испуганный. Что-то откликается внутри ее.

Голос в ее голове продолжает звучать, напоминая обо всей любви и заботе, которые уделяет ему мать, и обо всей боли, которая достается ей. Если что-нибудь плохое случится с Даниелем, накажут ли за это маму, как она того заслуживает? Это то, чего она хочет. Да, она этого хочет, но в то же время и не хочет. Она не знает, чего хочет. Она хочет вырубиться. Уснуть. Забыть обо всем. Но голос не замолкает, укалывает ее мозг изнутри: «Он маленькое говно, и ты это знаешь. Он избалован. Он выродок. Из-за него они и бьют тебя».

Все чернеет, покрывается туманом… «Сделай это, попробуй, сдави его шею, и все станет лучше». Шарлотта видит свои руки на шее Даниеля, чувствует его мягкую кожу под пальцами, голос в ее голове бушует, а его маленькие глаза широко раскрыты, и она не очень понимает, что происходит. Снова чернота. Она здесь и в то же время не здесь. Она делает это и в то же время не делает. Мозг ее плохо работает, а тело не слушается. В какой-то момент она слышит звук удара кирпичом. А потом ничего – она плывет в темноте.

Потом Шарлотта открывает глаза, теперь она ясно видит, но голова вот-вот взорвется, а желудок бурлит, готовый пролиться наружу рвотой. Что за говенные таблетки принимает мать Кейти? Она больше не хочет их, никогда больше. Кейти свернулась рядом с ней, прижалась к стене, ее ноги раздвинуты, это не похоже на Кейти.

– Кейти? – Мир снова начинает слегка кружиться, и тошнота снова подступает к горлу. – Кейти, ты спишь?

Ее взгляд привлекает Кролик Питер, валяющийся на полу у ее ног. В памяти вдруг вспыхивает: руки, шея, Даниель. Сон? Тошнота проходит, но накатывает какая-то холодная волна. Страх. Краем глаза Шарлотта видит ботинок. Нога совсем неподвижная. Она не хочет смотреть; ох, она отчаянно не хочет смотреть, но ничего не может с собой поделать.