Право на одиночество

— Ты, видимо, сюда часто девушек водишь, — усмехнулась я, когда нам принесли меню. Взглянув на цены, я с трудом удержалась от желания присвистнуть.

— Это ресторан моего отца, — Алексей откинулся на диванные подушки, окружавшие нас в большом изобилии. — Так что ответ на твой вопрос — да, я сюда часто вожу девушек.

В этом я не сомневалась. Только не понимала, почему он так странно меня разглядывает, словно пытается что-то отыскать в моём лице.

— Тогда посоветуй, что здесь самое вкусное, — я попыталась переключить его внимание на меню.

Но Молотов не желал переключаться. Он наклонился и прошептал:

— Самое вкусное здесь — это ты.

Я прищурилась, отложила меню и холодно сказала:

— Ещё один подобный намёк — и я уйду.

К моему удивлению, он расхохотался.

— Да уж, теперь я вижу, что тебя справедливо называют снежной королевой. Ни упоминания о других девушках, ни страстный комплимент — ничем тебя из себя не выведешь!

— Ты меня вчера из себя вывел, — я улыбнулась и вернулась к изучению меню. — Когда я почти в тебя зашвырнула эту бедную статуэтку.

Как ни странно, но вечер прошёл очень хорошо. Больше Алексей не пытался вывести меня из себя своими дурацкими «комплиментами», мы просто разговаривали — о книгах, о его детстве, которое оказалось очень насыщенным, о любимых фильмах и музыке.

У Молотова было такое детство, которое многие родители желают своим детям. Я сразу поняла, что он вырос в обеспеченной семье, но не представляла, что настолько. Учёба за границей, собственный дом на побережье Италии… Да уж, завидный жених. Почти принц.

И почему-то вспомнились слова Громова: «Он не принц. Он кобель».

Но я была вынуждена признать — мне было с этим кобелём интересно. И я практически не заметила, как пролетел вечер и Молотов, расплатившись по счёту (я боялась представить сумму в чеке), повёз меня домой.

Прохладный воздух врывался в полуоткрытое окно машины, я смотрела на мелькавшие улицы, дома, деревья, людей… Почему-то мне было очень хорошо. Я не ожидала от похода в ресторан с Молотовым ничего подобного, но тем не менее… Всё оказалось не так уж и страшно. Быть может, прав Громов, и мне пора наконец проснуться? И не отталкивать всех, кто тянется ко мне?

Я и не заметила, как машина притормозила рядом с моим домом. Алексей, улыбаясь, спросил, глядя на меня:

— Ты как, сама поднимешься? Нет в твоём подъезде опасных маньяков, которые подстерегают тебя в тёмном углу?

Я рассмеялась.

— Надеюсь, что нет, так что доберусь сама. Спасибо за вечер, Лёша, было очень хорошо.

Это был первый раз, когда я назвала его Лёшей, и Молотов явно обрадовался. Кивнув, он тихо сказал:

— Мне тоже, — а затем придвинулся ко мне ближе, привлёк к себе и поцеловал.

Поцелуй длился всего несколько секунд, а затем он сам — сам! — отстранился и, по-прежнему улыбаясь, прошептал:

— До завтра.

Но идти к себе я не торопилась. Я чувствовала… любопытство.

— Почему ты так быстро отпустил меня?

Молотов удивился.

— А ты против? Могу продолжить… — он потянулся ко мне.

— Нет! — я чуть ли не подпрыгнула в кресле. Алексей рассмеялся.

— Вот именно поэтому и отпустил. Не мог не поцеловать, уж слишком ты мне нравишься, Наташ. А отпустил, потому что понимал, что у меня есть всего пара секунд до превращения тебя в разъярённую фурию.

Я кивнула. Надо же, какой умный. Но я хотела проверить кое-что ещё…

Я потянулась к Молотову сама. И прежде, чем закрыть глаза, прикоснувшись к его губам, я успела увидеть полный удивления взгляд.

А потом я почувствовала его руки на своей талии, потом они гладили спину, потом щёки… На секунду оторвавшись от меня, Молотов прошептал:

— Что же ты делаешь, дурында… — а потом продолжил меня целовать. А я закрыла глаза, пытаясь почувствовать… хоть что-то! Хоть малейшее тепло в груди, хоть капельку…

Но единственное, что я чувствовала и осознавала — это последовательность действий Молотова. Вот он зажал меня между собой и сиденьем машины, руками лихорадочно хватаясь за все выступающие части моего тела, а затем переметнулся с моих губ на шею, покрывая её лихорадочными поцелуями.

— Лёша, — тихо позвала я, — остановись, пожалуйста.

К моему удивлению, он послушался сразу, отодвинулся, тяжело дыша и глядя на меня помутневшими глазами.

— Ты… это… зачем сделала?

Я грустно улыбнулась.

— Прости, если обидела.

— О нет, обидой это не назовёшь, — он усмехнулся. — Но я всё равно не понимаю — зачем?

Что же ответить…

— Тебе не понравилось? — я попыталась тянуть время.

— Издеваешься? Конечно, понравилось, я бы с удовольствием этим всю ночь с тобой занимался, но ты ведь не хочешь, да?

— Да, — призналась я.

— Тогда зачем?

— Мне… — я нашла наконец нужный ответ, — хочется захотеть. Хочется перестать быть снежной королевой.

Удивлённый взгляд, затем торжествующая улыбка. Интересно, чему это он так обрадовался?

— Ладно, — Молотов улыбнулся и взял меня за руку. — Я понял.

— Ты никому не расскажешь? — спросила я с беспокойством.

— Нет, не расскажу, — однако, странное у него выражение лица. — Обещаю. А ты завтра пойдёшь со мной гулять после работы? Хорошая погода вроде будет.

Я кивнула и, простившись, вышла наконец из машины.