Право на рассвет

Правда, коридор был метров трех шириной, и не в пример цивилизованней.

А потом резко вывел в широкий, размером со спортивный, тускло освещенный зал.

По которому сновали, ходили и не спеша шествовали гулы.

Мы остановились в месте, где никому не мешали, чтобы осмотреться.

В непосредственной близости, воочию гулы выглядели не слишком страшно, и тем более, не воинственно.

Невысокие, по плечо, изможденные худые существа. Они напоминали классических, середины двадцатого века, киношных вампиров, все свободное время проводящих в гробах – бледных, плешивых и страшных. Лысые головы с чуть заостренными ушами. Тусклые, непонятного цвета, невыразительные глаза без ресниц, тонкие губы, висячий нос, и полный рот кривоватых клыков.

Когти на руках – темные и кривые, словно бы заворачивающиеся, вокруг пальцев к подушечкам.

Они в основном молчали, изредка издавая горлом странные, непроизносимые хрипящие звуки.

Некоторые в таких плащах, как у нас, держались особняком, а некоторые ничем не отличались от наших бомжей. Сто кофт, мешковатые штаны и стоптанные ботинки.

Вдоль стен были вперемешку навалена сломанная мебель, бытовая техника и какие-то тряпки, а сами стены были небрежно разрисованы краской из баллончиков. Какие-то молнии и зигзаги. Наверное, местная молодежь балуется.

Воздух, кстати, ничем не отличался.

Пол был вымощен потертыми шестигранными, как пчелиные соты, полуметровыми плитками.

В десятке отдельных мест, без всякой системы, плитки отсутствовали, а вместо них, на глубине примерно ладони, вязко плескалась какая-то темная жидкость.

Три ряда опоясывающих галерей под высоким, неровным потолком.

Посреди зала длинный стол, разделенный вдоль перегородкой и заваленный какими-то подозрительного вида баночками и коробочками. Время от времени кто-то подходил, и без всякого стеснения рылся в них.

На спущенном сверху тросе были закреплены спинами два плоских пятидесятидюймовых телевизора, негромко транслирующие канал «Дискавери» с видами дикой природы.

Сверху на многочисленных канатиках опускали разнообразные свертки. Канаты качались, переплетались и то и дело задевали трос, на котором висел телевизор. Тогда кто-нибудь брал длинную палку с крюком на конце и быстренько исправлял ситуацию.

Остальные терпеливо ждали.

И все это в полном молчании.

Вдоль стен, на высоте примерно груди, были выбиты, или процарапаны ячейки, размером со спичечный коробок, но в форме раковины.

Время от времени к этим ячейкам подходили неизвестные, у каждого из которых на голом затылке которых было наляпано бесформенное пятно, и достав из-за щеки подозрительного вида жвачку, тщательно залепляли ею отверстия.

Из которых в свою очередь, эту самую жвачку выковыривали другие неизвестные, уже без маркировки, и торопливо погружали себе в рот.

Всем спасибо, все довольны. Такой вот себе круговорот.

К нашему счастью, никто не занимался приготовлением или употреблением другой пищи.

Постояв так несколько минут, и не привлекая ничьего внимания, мы пересекли зал и вышли в один из десятка коридоров.

Через равные промежутки в стенах виднелись многочисленные ходы разной высоты, от полуметра до двух.

Как пояснил Колш, высота проема символизировала положение обитателя в городе. Чем выше, тем почетнее.

Из его рассказа следовало, что мэр должен жить в пещере, а бомж имеет такой низкий левел, что даже не сможет протиснуться в щель.

Одного такого, недобомжа, мы и застали.

Пыхтя от натуги, он влезал в отверстие диаметром с кастрюлю. Что-то душераздирающе похрустывало, когда он проталкивал привыкшее к тяготам и невзгодам тело в свое законное жилище. Полминуты пытки, и наконец в дыре исчезли его ноги в ободранных кроссовках.

Интересно, если положение гула на социальной лестнице улучшается, он, понятно, расширит отверстие в соответствии с местной табелью о рангах. А если наоборот? Что тогда?

Залепит той жвачкой из стен актового зала?

Как пояснил Колш, местные бомжи жили в своего рода ночлежках, где каждому желающему был отведен небольшой, размером с душевую кабину, угол, где он мог на корточках скоротать ночь или ее подобие. За отдельную, разумеется, плату.

Едой, батарейками, одеждой – деньги тут в ходу не были.

Забавно. Я только успевал крутить головой. Если бы не выбивающаяся из нор отвратительная вонь, может, я бы и заглянул туда. Но несло так, что подкашивались ноги.

Наверное, холодильниками тут никто не озаботился. Да и зачем? Мясо-то не испортится.

Скупое освещение, несказанно раздражавшее меня, выхватывало грязные, залапанные, когда-то отполированные стены. А выше человеческого роста, там, куда не дотянуться рукой, камень оставался шероховатым. И чистым.

Ни номеров улиц – если, конечно, подобные коридоры можно было называть улицами, ни номеров нор…

Собственно, там и дверей-то не было.

Мы уже подходили к очередному спуску – широкой лестнице, похожей на те, что соединяют лестничные клетки, как начались первые проблемы.

Дорогу перегородили пятеро гулов.

– Откуда вы? – проскрипел один, выставляя вперед устрашающего вида палец. – Без моего разрешения вам не пройти, а я его не дам!