Право на рассвет

Гул продолжал смотреть на меня, всем своим видом демонстрируя безразличие. Но пальцы его выдавали.

– Так вот, Самеди повторил судьбу твоего посланца.

– И что же? – вежливо спросил он. – Я никого не посылал. Но все равно, благодарю за весьма ценные сведения.

Понятно, в дипломатии мне с ним не тягаться.

Поэтому я ограничился тем, что молча протянул ему четыре камня.

– Если поможешь мне, они твои. – И делая вид, что колеблюсь, добавил:

– И когда я обрету власть, ваша раса будет первой, кто оценит это по достоинству.

Я готов был обещать ему золотые горы, но он вряд ли бы поверил.

– Ты никогда не обретешь власть, – покачал головой гул, переводя взгляд с камней на меня. – Если ставишь жизнь этой девицы на первое место. К тому же, я уже заключил договор с кем-то, кто гораздо влиятельнее! И судя по услышанному от тебя, он с честью выполняет свои обязательства. Евгеника станет очередной ступенькой… Что же до камней… Я богат, у меня таких сотни, если не тысячи… Что еще?

– Ты веришь этим… блондинам? Уверяющим, что если Дайрон попал под атомный взрыв, с ним покончено?

Хашшас вскинул бровь. В переносном, конечно, смысле. С волосами у него было туго.

– Да, я был там. – Я постарался усмехнуться. – И то, что Дайрон сумеет возродиться через несколько десятков лет правда лишь отчасти… Этот срок следует уменьшить в несколько сотен раз…

– Значит, Дайрон все же погиб? – Пальцы гула забарабанили быстрее.

– Скорее, временно отлучился. Поэтому я здесь. У тебя, у Шарлотты, маркиза и прочих отступников еще есть время.

Запомни, наш Бог умеет прощать!

При последних словах Князь Трех Ступеней дернулся. Но в его глазах сквозило сомнение.

– Гм, хотя это и похоже на правду, я все же останусь при своем мнении, – после некоторого размышления произнес он. – Главное достоинство любого политика – это умение вовремя склониться на нужную сторону. И это же является главной бедой!

– Не боишься повторить судьбу того яблока? – поинтересовался я.

Он не сразу понял, о каком яблоке идет речь. А вспомнив, скривился.

– Поможешь девушке, получишь прощение! – пообещал я.

Разумеется, никто меня не уполномочивал давать подобные обещания.

Неизвестно, обменял бы Дайрон исцеление Марго на амнистию предателей. Но я сейчас был готов обещать ему что угодно.

Князь молчал. Видно было, как на его виске запульсировала жилка болотного цвета.

– Неужели ты не в силах просто помочь? – стараясь держать себя в руках, добавил я.

Князь Трех ступеней запахнул халат.

Увы, решение он уже принял.

– Я могу назвать свою цену. Но вряд ли она тебя устроит. Меня очень удивило то, как ты пришел в себя после выстрелов Сам'ди.

– И ты еще сомневаешься во мне? – я с трудом заставил себя усмехнуться.

– Это не имеет значения.

Гул возбужденно встал и зашагал по залу.

– Так что, нужна кровь? Или образцы тканей?

– Нужно все, – отрезал гул.

– Съедите? – спросил я, чувствуя как по спине потек пот.

– Нет, зачем же. Не все мы, так же как и вы, одинаковы. Изучим. У нас здесь весьма неплохие исследовательские лаборатории. А если не справимся сами, найдем кого следует!

– И что же, ты излечиваешь девушку, она отправляется домой, а я остаюсь здесь? Дожидаться вивисекции?

– О нет, – гул улыбнулся, показав белые фарфоровые зубы. – Разумеется, нет. Нам нужен пополняемый источник исследования, а не труп. Или ты решил, будто я хочу тебя попробовать? Как папуас с поверхности, свято верующий, будто сила врага перейдет к нему? Кроме того, беседуя с тобой, я могу получить множество неоценимых сведений.

– Зачем же тогда барон стрелял? – удивился я.

– Проверял, на что вы способны. Если б вы погибли, так тому и быть.

– Так что с девушкой? – повторил я.

Хашшас подошел к Маргарите, и пальцем задрал ей веко. Поглядел, потом потрогал лоб. Покачал головой, и сдавив челюсти, заставил открыть рот.

Глядя на происходящее, я с трудом удерживался, чтобы не залепить ему в маленький острый носик.

Гул повернулся ко мне.

– Ей уже ничто не поможет, – заявил он. – Пару часов, и она умрет.

Внутри меня все оборвалось.

– Если поможешь ей, я останусь, – с силой сказал я, схватив девушку за руку. – Сделай все возможное!

– А если не сделаю? – прищурился гул.

– Тогда я убью тебя, и буду убивать всех, кого смогу! – Яростно вскричал я. – А потом, потом…

Ручка кресла треснула в моей ладони.

Хашшас странно посмотрел на меня и торопливо вышел из комнаты.

Я наклонился к девушке. Меня трясло.

– Успокойся, – пробормотала она. – Все будет хорошо.

Глухо стукнула боковая дверь.

В комнату, пятясь, вошли два гула в красно-синих полосатых пижамах, тянущие на себя огромную кровать на больничных колесах, которую подталкивали еще двое.

А на кровати, среди одеял и покрывал возлежала огромная, точно бегемот, густо нарумяненная старуха в шелковом чепце, сразу напомнившая мне ту стахановку из Гуллвейга.

Молча установив ложе на середине комнаты, слуги попятились к дверям и закрыли за собой двери.

По комнате потянуло чем-то тухлым.

В кровати что-то загудело, и спинка стала медленно приподниматься.