Право на рок

Во время того приезда в Москву и произошла наша с ним единственная размолвка. На другой день после концерта в Лужниках у «Машины», «Зоопарк» всем составом захотел прийти на наш концерт в МДМ. То был конец мая 1989 года. Тусовка была очень интересной: музыканты добивали стену апартеида в Южной Африке. Приехал сам Фред Фрит, «Keep the Dog» и все московские звезды альтернативного рока плюс «Не ждали». Я честно послал администратора в условленное время на служебный вход дожидаться Майка со товарищи. Они так и не появились. Я был сильно удивлен ночным звонком совсем уже пьяного Майка. Он наговорил мне кучу обидных слов типа «зазнались вконец и вы» («My» только что приехали из Англии с первым СД), «больше он со мной дружить не будет». И бросил трубку.

Наутро я с трудом разыскал его и строго спросил: «Когда и куда они, якобы, приходили на концерт «Звуков My»?» Майк не смог этого вспомнить, засмущался, и мы обо всем забыли. Вообще, о пьянстве этой группы ходили легенды. В некоторых я участвовал, но более красочным мне представляется рассказ нашего младшего товарища из группы «Аукцыон» Лени Федорова, который однажды поведал мне эту историю в поезде Москва-Петербург: «Зоопарк» были нашими кумирами, и когда «Аукцыон» поставили первый раз играть в одном концерте, для нас это было событием. Мы должны были выступать сразу после «Зоопарка», который отыграл свой «сет» уверенно и лихо, как всегда. Под чужие аплодисменты мы вышли настраиваться на сцену, и тут произошла заминка. Басист «Зоопарка» застыл, как окаменевшая жена Лота, и никуда не собирался уходить. На слова не реагировал. Кончилось это просто: какие-то люди подошли к нему из-за кулис, сняли через голову гитару и, слегка приподняв, унесли со сцены. Это была фантастика. В таком состоянии и так блестяще отыграть - комар бы и носа не подточил!» Однажды я был сильно озадачен своеобразным и сверхрациональным подходом «Зоопарка» к карманным расходам. Я повез их на какой-то концерт в Москву, во времена еще застойные. Ехали, конечно, в плацкарте, но белье всей группе я все же купил. Что тут началось! Больше всего меня поразило единодушие в оценке моего поступка: «Как ты мог истратить шесть рублей на эти ненужные тряпки, вот и пей сам свои простыни!» И это всерьез! Даже потом, когда дела вроде выправились, появились пластинки и гастроли, Майк так и не смог побороть в себе синдром нищего. Помню, как он каждый раз, выпив у себя на Боровой, с гордостью хвастался своей новоприобретенной гитарой, а к концу второй бутылки начинал осторожно интересоваться, нет ли у меня на нее покупателя. И при этом - «у советских собственная гордость» - он ни разу не шагнул навстречу «мажорским» акциям Джоанны. Навсегда запомнил его фразу о «Поп-механике»: «Не понимаю, чем там занимаются мои коллеги из рок-клуба? Сережа - большой музыкант, а нам-то что делать с ним на одной сцене - трень-брень на гитаре?»

Я обещал вернуться к Петрушевской. Людмила Стефановна написала эссе о Майке еще вначале 80-х. Оно так и осталось неопубликованным, и замечательная московская писательница не смогла отыскать его в своих архивах. На мои просьбы постараться повторно рассказать о своих музыкальных впечатлениях о песне Майка «Сладкая N» (а смысл эссе был, кажется, в том, что Майк в этой песне создал новую энциклопедию русской жизни), Петрушевская ответила отказом, присовокупив: «Он был самым лучшим».

Я не раз беседовал о Михаиле с БГ. Однажды на радио Борис разговорился очень интересно в том смысле, что провинции Майк дал больше всех, и именно его песни совершили переворот в умах тамошних рокеров. Всем этим дотоле безвестным мастерам уездных российских городов N Майк дал возможность поверить в себя. Его романтическая окрыленность и вера в то, что все рокеры - люди одного круга, вдохновляла наших доморощенных гуру из Бобруйска и позволяла им чувствовать себя почти вровень с Лу Ридом, Бобом Диланом и Марком Воланом. «Поэтому, - заключил Борис, - песни Майка были главнее моих, скажем, для уральских рок-н-рольщиков».

И на дорожку последняя смешная история. Ее рассказал Борису Юра Шевчук. После похорон Майка, во время плавного перехода от атмосферы скорби к вопиющему празднованию (вполне в стиле новоорлеанских ритуальных мистерий с танцами на улицах) ДДТешники с друзьями оказались посреди Невы на пароходе. Когда судно поравнялось с «Крестами» (старейшая петербургская тюрьма), Юра бросился в воду, чтобы организовать побег всем несправедливо осужденным узникам. День был прохладный, вода в Неве холодной, и Юрий почувствовал, что тонет. Но в самый последний момент, когда он уже шел ко дну, откуда-то сверху его ухватила крепкая длань, и он услышал повелительный голос Майка: «Тебе еще рано помирать».

Действительно, наш друг был маленьким, но сильным человеком. Я за него спокоен.

Василий Соловьев ЧАСТЬ МИРА, КОТОРОГО НЕТ