Право на рок

Спи, бэби, спи, уже уснули двери. И
затихает наш полночный разговор, Спи, нет
причин для страха и волнений: Хранит твой
сон Варшавский договор.

Пускай враги нам машут кулаками, Мы не

боимся Люксембургов и Андорр, Спи,
бэби, спи, день был таким тяжелым, Спи,
ведь не спит Варшавский договор.

Пусть дураки кричат о водородной бомбе,

Спи, бэби, спи, не надо слушать этот вздор.
Ведь наши бомбы круче и числом по боле,
В обиду нас не даст Варшавский договор.

Забудь про то, что сотни самолетов Гудят так

злобно, к нам спеша во весь опор. Надежен щит
противовоздушной обороны -Его создал
Варшавский договор.

Агрессор нагл.

Он снова строит козни.
К границе он тайком крадется, словно вор.
Спи, бэби, спи, нахал тот будет обезврежен,
Под зад поддаст ему Варшавский договор.

Спи, бэби, спи, пусть будут сны твои спокойны,

Пусть голоса цветов сольются, словно хор.
Устала ты, но бодр ангел-хранитель - Всегда на
страже Варшавский договор.

Глаза слипаются: темно и чуть прохладно,

Спи, бэби, спи, я докурю свой «Беломор», И
перед тем, как лечь в объятия Морфея, Я
допою твой блюз, Варшавский договор.

Владик Шебагиов Дюжина слезинок умиления в общую лужицу.

Летом 82-го я потерял записную книжку. Ее нашла девушка и, недолго думая, позвонила родителям Майка (телефон был записан по поводу предстоящих квартирников), он позвонил ей, они встретились и пришли ко мне в гости. Так мы познакомились.

В день нашего знакомства на столе были пять бутылок красного вермута и пять бутылок белого сухого. Майк предложил смешивать поровну. Пользуясь случаем, я врубил магнитофон и уговорил его записаться.

«У нас в гостях звезда ленинградского панк-рока Михаил Науменко!» - радостно объявлял я в паузах.

- Ну почему же панк-рока, ритм-энд-блюза, скорей, - скромно протестовал Майк. «Звезда» его не задевала.

В квартирнике на Петроградской участвовали «Кино», Майк и находящийся в Ленинграде с «Машиной Времени» Рыженко. Все отыграли «на ура». Рыженко во время своих номеров люто панковал и привел в замешательство солидных хозяев квартиры. Выручка от сбора составила 30 рублей, которые я отдал Майку, как коммерческому директору предприятия. Нищий Майк великодушно вручил все 30 р, составлявшие тогда почти половину его зарплаты, Сергею

Рыженко, который от этого очень растерялся и пытался отнекиваться. Зеленых тогда еще Цоя с Рыбой в расчет не принимали.

Майк привез ко мне брагу, и мы гнали ее через чайник. Вечером он заявил, что едет домой на моем велосипеде. Отъехав от парадной, он приветливо махнул на прощание рукой и тут же круто зарулил на газон. С тяжелым сердцем я поднялся домой. Через 15 минут зазвонил телефон.

« С велосипедом все в порядке, - сказал Майк. - Этот пидор в «Жигулях» ездить не умеет! Велосипед тут у Фана в коридоре, на Большом, забери после».

Более благоразумный, чем я, Фан лично усадил Майка в такси. Кажется, он тогда сломал руку.

У меня на дне рождения Майк заманил одну из подвыпивших девиц в другую комнату. Выйдя оттуда, он почему-то пожал мне руку и душевно поблагодарил, хотя уходить не собирался.

Я согласился посторожить на майковской работе, пока он где-то отыграет. Выпивка была обещана вперед.

«Вино прекрасное, - объявил Майк, доставая из авоськи бутылку «Изабеллы». - И не заметишь, что красное», - добавил поэт.

На майковской работе мы соображали на троих. «А у меня только рубль», - объявил Майк и вытащил не из того кармана червонец. На него было жалко смотреть. Однако, червонец пришлось пропить.

В три часа ночи мы с Майком прибыли в Москву. Ближе всех от вокзала оказался его приятель Л., которого дома не оказалось. Однако дверь открыло гостившее у Л. молодое дарование (я до сих пор не понял, в какой именно области) по прозвищу «А». «А» не пустил Майка за порог, ссылаясь на то, что «соображать надо, какое время». До «приличного» времени мы дремали на автовокзале. А потом пошли в гости к куда более гостеприимному Рыженко.