Право на силу

За то время, пока он окончательно справился с взбесившимся организмом, группа отошла метров на пятьдесят от здания и пересекла привокзальную площадь, заваленную всякой дрянью. Сейчас она находилась у начала аллеи, между автомобильной стоянкой и сквериком с дикоразросшимися кустами и трухлявыми деревянными скамейками. Впрочем, автомобильная стоянка – это слишком громко сказано. Небольшую площадку, метров тридцать в поперечнике, сплошь покрывали погнившие за восемнадцать лет ржавые остовы машин. Облупившаяся краска, колеса с рваными лохмотьями истлевшей резины, разбитые стекла. У некоторых, правда, еще сохранились элементы внутренней отделки, типа передних панелей или кресел, но у большинства все это превратилось в труху, да к тому же фонило – не приведи Господь.

Данил отцепился от товарища, снял с пояса щелкающий без перерыва дозиметр и, сделав несколько шагов, подошел к прутьям ограды, опоясывающей стоянку. Дозиметр громко заверещал, и в окошке высветилась цифра «600». Рывок за шиворот – и Данил забарахтался в лапищах Шрека.

– Радиация, – пробубнил гигант, нависая над ним и назидательно грозя указательным пальцем. – Нельзя, Добрыня! Не ходи.

– Так его, Лёш! – дед Миха тоже погрозил внуку, но уже кулаком. – Че, забыл уже, что полковник-то говорил?! «До тридцати рентген»! А там сколько? Не суйся, куда не следует! Сейчас вот пробьем маршрут до леска – и по нему же в обратку двигаться! Ни шагу в сторону!

– Ты же, балбесина, столько гаммы получишь, что заживо сгоришь! – присовокупил Герман. – И не смотри, что в демроне, даже он тебе абсолютную защиту не даст! Считай сам: излучение в тридцать рентген, проходя через демрон, ослабляется в тридцать раз. Получаешь всего один. А от шестисот сколько?

– Двадцать… – прохрипел Данил, все еще болтающийся в руках гиганта.

– Вот-вот. А полтинник в час – уже лучевуха. Думай, куда лезешь! Незачем лишнюю гамму хватать!

Двинулись дальше. Данил с интересом оглядывался по сторонам. Пейзаж был безрадостный и с картинками в книжках как-то не вязался. Там все такое яркое, чистенькое, умытое нарисовано, а здесь… Дома облезлые, местами с отвалившейся штукатуркой и торчащими наружу элементами кирпичной кладки. У большинства окон выбиты стекла, если где и мелькнет целое – так и то какое-то мутное, будто оплывшее. От асфальта, когда-то покрывавшего улицы, ничего не осталось – или песком заметено, или выбоины и трещины, из которых пробивается молодая поросль, а то и деревца в руку толщиной. К тому же все вокруг усеяно осколками стекла, битым кирпичом, шифером и рубероидом, сорванным с крыш. Все ограды и заборчики, попадающиеся по пути, – ржавые, кажется, тронь – рассыплются. Со столбов свисают обрывки проводов, качаются под налетающими порывами ветра. Будь Данил в шкуре деда или любого другого, кто помнил эту местность еще до Начала, – сколько бы горечи испытал он при виде окружающей разрухи! Однако сравнивать ему было не с чем. Как сказал дед – все они дети подземелья, поэтому учиться жить и выживать на поверхности придется с нуля.

Когда проходили мимо больших покосившихся ворот, в которых навсегда застыл маневровый тепловоз, Ломоть ткнул в его сторону пальцем.

– Тут когда-то элеватор был. Вон на подъезде площадь какая – машины в очередь вставали, чтоб зерно сгрузить. Эх, какой элеватор был, весь район обеспечивал! В перестройку захирел, правда… Я тогда малой был, всего лет десять, но помню. Надо бы его обшарить как-нибудь. Там территории-то громадные, стопудово чего полезного найдем. Да и тащить недалеко, всего-то метров сто до дома.

– Ты чего же тут найти хочешь? – подал голос Кислый. – Хлебушка, что ли?

– Да какой теперь хлебушек, – отмахнулся Ломоть. – Не знаю, чё-то интересного всегда найдется. Пошариться стоит все-таки…

– В другой раз, – дед Миха повел дозиметром из стороны в сторону, остановился. – Не до того сейчас. Ну-ка, ребятки, задний ход! Что-то счетчик вверх пополз, наверное, пятно. Давайте крюка дадим.

Локальное пятно оказалось небольшим по размерам, всего метров пятьдесят в поперечнике. Дед Миха осторожно обошел его, ведя за собой группу и помечая контуры пятна гравием, набранным Санькой под тепловозом. Получился почти правильный овал, в центре которого стоял маленький домик выцветшего рыжего цвета.

– А это чего? – в домик ткнул пальцем Тимоха. – Почему посреди площади стоит?

– Да кто знает? – Ломоть пожал плечами. – Может, зерно у подходящих машин проверялось? Вон видишь мосток железный с лесенкой у крыльца? Как раз чтоб подниматься и в кузов заглядывать. Мож, и там тоже чего полезного надыбаем? Заглянем?!

Ломтю явно не терпелось помародерствовать.

– Куда ты заглянешь, твою мать?! – потерял терпение дед Миха. – Я те щас загляну кой-куда, ты потом враскоряку месяц ходить будешь! Сказано – все потом! Че, на прогулке, что ли?!

– Да ладно те, Мих, ну пошутил, пошутил, – забормотал незадачливый грабитель. – Потом так потом, чё заводишься-то…