Право на силу

Дед повернулся и указал на тот самый пятиэтажный дом, выглядывающий из-за двухэтажки с обвалившейся крышей, который Данил заприметил в самом начале.

– А вот прямо тут и жил. Вон он, родимый…

– Дед! Зайдем!

Дед вздохнул. Тяжело вздохнул:

– Нет уж, Данька. Не пойду я, ты уж не обижайся. Трудно это – после стольких лет в дом войти, который бросил… Там ведь и бабка твоя где-то лежать должна. Не квартира это теперь – склеп…

Поднялся, тяжело опираясь на вязанку, отошел в сторону, отвернулся. Сашка толкнул товарища в бок, постучал согнутым пальцем по лбу, покачал укоризненно головой. Тарас с Тимохой смотрели в сторону… Ломоть, Кислый и Герман тоже встали с вязанки, молча разошлись каждый на свое место.

Данил и сам уж был не рад, что эту тему затронул. Не надо было деду о прошлой жизни напоминать, он будто постарел сразу лет на двадцать. Вон, аж сгорбился весь. Дернулся было за ним – да Шрек, сидящий рядом, удержал. Вроде умом не отличается – а понимает, что к чему.

– Не надо, – прогудел гигант. – Не ходи.

Прав Шрек, что говорить. Не нужно сейчас к деду подходить, пусть один побудет. Не стоит смотреть в запотевшие стекла его противогаза. Мужчины не плачут, а слезы – от ветра… Данил, злясь сам на себя, поднял топор, встал на прежнее место и принялся с остервенением направо и налево крушить деревца.

* * *

За полдня сосенок нарубили вдоволь. Когда дед Миха подал сигнал к завершению работ, на земле ровными рядами лежало десять вязанок четырехметровых жердей и штук пятьдесят бревнышек покрупнее, годных как раз под опоры для ветряков. Первая половина дела была сделана, оставалась вторая, не менее сложная, – допереть всё это дерево до жилища.

Всю основную работу по перетаскиванию выполнял конечно же Шрек. Решили так: Лёха перетаскивает груз, Данил и Сашка остаются на месте, присматривают, Тарас и Тимоха идут в район стоянки и встречают детинушку там, дед Миха, Кислый, Герман и Ломоть растягиваются в цепь и на маршруте прикрывают Шрека от непрошеных гостей, буде такие объявятся, передавая его эстафетой от одного к другому.

Когда-то давно, в детстве, дед рассказывал Даньке об очень зрелищном виде спорта – силовом экстриме. Здоровенные мужики таскали громадные бревна, камни, колеса от тракторов и прочей тяжелой техники, двигали многотонные автомобили и даже железнодорожные вагоны, словом – будто игрались с запредельными для обычного человека весами. Сдвинуть самолет весом двести шестьдесят тонн, поднять слона или автомобиль с пассажирами, протянуть одной рукой двадцатитонный автобус на сто метров – и это все обычные люди! На что же способен организм, в своем развитии пришпоренный радиацией? Данил и сам, благодаря проявившимся с детства мутациям, уже в свои четырнадцать был не мал, этакий бычок под центнер весом, но Лёха Шрек – это был тот еще монстр. Он просто, без затей, вскидывал на спину здоровенную вязанку с жердями и не торопясь тащил ее до вокзала. С бревнами Лёха поступал по-другому: связывал по пять, обвязывал конец каната вокруг пояса и размеренно тянул по знакомому уже маршруту. И в каждом движении его сквозило столько мощи и энергии, что, казалось, ему было по силам поднять и потянуть любой вес.

Благодаря почти запредельной силе Лёхи, с работой управились еще засветло, даже девяти не было. Шрек спарил два последних бревна, обвязался веревкой и потопал по набитой уже тропке в сторону вокзала. Сашка двинулся было за ним – да остановился, глядя на товарища: Данил стоял и смотрел в сторону серого пятиэтажного дома. Друг подошел, встал рядом.

– Что, правда, дед Миха в этом доме до Начала жил?

– Да. И отец, когда маленький был, – тоже.

Сашка помолчал – знал, что друг по родителям тоскует. У него-то у самого и отец и мать в Убежище спаслись – повезло так повезло. И дядька с женой тоже – они всей семьей на юг ехать собрались, поезда в тот день ждали, а вот как повернулось. Данька считал товарища самым счастливым человеком на свете – ведь у него самого был только дед, который, хоть и старался изо всех сил заменить хотя бы отца, да не больно-то получалось. Хорошо хоть, Сашкина мать пацаненка под крыло взяла. Оно, конечно, чужая – не родная, да все хоть какая-то ласка…

– А может, все-таки сходим? Без деда Михи?

– Сходим, Сань, сходим, – уверенно откликнулся Данил. – Не сейчас, позже – но обязательно сходим.

Данил и сам не понимал, что тянет его в отцовский дом, но точно знал, что он когда-нибудь туда обязательно вернется.

– Ладно, пошли. Шрек уже у элеватора.

Лёха и впрямь уже тащил бревна мимо красного домика на площади, обходя по широкой дуге локальное пятно. Пошатывался чего-то, вероятно, от усталости. А дед Миха, Герман и Ломоть с Кислым вообще уже маячили где-то в районе вокзальной стоянки. Там же были и Тимоха с Тарасом. Надоело, видать, на маршруте-то торчать, быстрее в Убежище хотелось: скинуть с себя хлюпающие ОЗК, освежиться, надеть чистую, не пропитанную насквозь потом одежду.