Право на силу

– Променяли мы Союз на колбасу и джинсы, – Ломоть вздохнул. – Ща бы в прошлое попасть, я б этого лысого комбайнера лично в расход пустил… «Хлавное – начать…»! Эт ведь он все и начал. Помнишь талоны-то, Мих?

– Да как не помнить… Помню… Только вы, ребятки, не отвлекайтесь, секите по сторонам-то, – дед Миха решил проявить строгость. – Вон за пацанами смотрите.

– Да мы смотрим, смотрим. Ну че – рубят и рубят. Тихо все. Смотри вон, сколь уже нарубили-то!

Стволов и впрямь накопилось уже порядочно – в сторонке, увязанные Шреком, лежали четыре вязанки жердей метра по четыре и штук двадцать пятиметровых толстеньких стволов, сантиметров по двадцать в диаметре.

Подошел Герман, осмотрел добычу, попинал ногой.

– Нарубим сначала, а потом уж таскать?

– Да, распыляться не будем. Ну че, перекур, что ль? А, молодежь?

Ребята переглянулись, забубнили:

– Да можно…

– Не мешало бы…

– Чё, давайте передохнем…

Расселись на вязанках с жердями. Помолчали. Отдых не получался – страшно чесалась потная кожа под резиной, тянуло стащить и выкинуть клятый намордник куда подальше – однако нельзя, о радиации помнил каждый. Оставалось терпеть. Хлебнули только из фляжки по несколько глотков, торопясь вновь опустить противогаз на лицо, – и довольно.

– Дед, а за что вы так Союз-то любите? – спросил Данил, нарушая затянувшуюся паузу. – Только и слышно от вас: Союз, Союз…

Герман крякнул, покосился на деда. Тот помолчал, видимо собираясь с мыслями.

– Да потому, что по-людски все было. Порядку в стране было больше, молодежь воспитывалась, а не раздолбайничала. Алкашей и наркоманов было меньше в разы, бандитов, бомжей всяких. Помнишь, про бомжей-то тебе рассказывал?

– Угу. Это люди, которые без дома остались.

– Ну, можно и так сказать. Да и вообще – определенность была. Я, вот, работал себе и горя не знал. Даже не ведал, что это такое, когда зарплату хотя бы на день задерживают. В холодильнике мясо всегда было и сыр. Безработицы не было. Или вот взять хоть город – в рост и вширь пер! До перестройки – шестьдесят тысяч населения! Все градообразующие предприятия работали: машиностроительный завод, ламповый, мебельный, кирпичный, РОМБ! А электросети, подстанция какая была? А нефтебаза, с которой мы сейчас соляру берем, – весь район этой самой солярой обеспечивала! В уборочную все окружные колхозы-совхозы с нее заправлялись! А после перестройки что? К десятому году – вдвое население сократилось. Вдвое! За двадцать-то лет! Это что, нормально!? – распалился дед.

– Сами же Союз и просрали, – вклинился Герман. – А чё, нет? Не прав я?

Дед вздохнул, замолчал, зато ответил Кислый:

– Да почему ж не прав – прав! Как нам Горбатый-то по ушам ездил: свободный рынок, гласность, плюрализьм, консенсус… Вот думали, скинем коммуняк – заживем! Каждый сам себе хозяин, крутись-вертись. Купил-продал-заработал. Разве ж тут устоишь? А потом, оказывается, не просто это, крутиться-то. Пахать надо, как вол! Я вот, положим, при Союзе клал на все с прибором. Захотел – вышел на работу, захотел – дома сижу. А че будет-то, работы полно, уволят – так устроюсь еще куда… С утреца ружьишко беру, сажусь на ижак – и по полям, по озерам, по уточке. А при дерьмократах – все, лафа кончилась…

– Адам и Ева изгнаны из рая и пашут в поте лица. К ним подползает Змей-искуситель и спрашивает: «Ну и как, нравится вам демократия?» – вставил язвительно Герман.

– А хоть бы и так…

– Да не в том все дело! – донесся злой голос деда Михи. – Россия! Тысячелетняя история! Самая большая, самая богатая страна на земле! Бесплатное образование, бесплатная медицина, никакой инфляции, стабильность! И все – в распыл! А почему так, скажи ты мне? Потому что никому ничего не было нужно! Потому что всем все было побоку! Никто ничего не производил, не создавал, не изобретал – ничего! Только потребляли, потребляли, потребляли… Нахапать побольше, да пожрать повкуснее – вот что стало главной целью! Каждый думал, что от него ничего не зависит, что все решает кто-то и где-то! Истинные человеческие ценности исчезли, уступив место фальшивкам, пустышкам! Деньги! Бабы! Шмотки! Машина! Красивая жизнь! Вот к чему стали стремиться, вот что стало целью и мерилом жизненного успеха, свидетельством того, что жизнь удалась! А страна – страна уже умирала! У нас было два варианта – возродиться или исчезнуть. Мы выбрали второй и как слепые брели по нему прямиком в пропасть… – дед Миха махнул рукой. – Э, да что там говорить… Впустую уж теперь… И вашим и нашим досталось… Слышь, Кислый, а ты тоже охотник, что ль? – спросил он, решив, видимо, оставить больную тему.

– Ну. И ты?

– Ну! – обрадовался дед.

– Хе… Охотник охотника издали узнает…

– Это да… Сколько исхожено-изъезжено по полям – не счесть, – дед Миха вздохнул. – Как там ружьишко-то мое, интересно?.. Стоит себе, поди, в сейфе. Иль, может, подломил уже кто квартиру, вытащил…

– Дед, а ты где жил-то? – загорелся Данил. – Ты мне и впрямь говорил, что около вокзала рядом тут! А я и забыл совсем!