Право на смерть (СИ)

Шерлок вошёл на кухню и с самым серьёзным видом потребовал свой традиционный вечерний чай. Ватсон молча выполнил его просьбу — приказ — и молчаливо присел напротив, внимательно разглядывая своего визави. Тот не выглядел хоть сколько-нибудь отдохнувшим, значит, вариант со сном отпадает, но вздыбленные волосы и помятый костюм свидетельствовали о том, что всё это время Холмс провёл, лёжа на кровати. Даже не обладая в полной мере — лишь частично — дедукцией Шерлока, Джон всё же мог сделать вполне закономерный вывод, основываясь на тех данных, которые он получил только что и которые уже знал до этого, — Шерлок провёл десять часов к ряду, лёжа на постели, погружённый в свои Чертоги.

К слову, Ватсон узнал об их существовании не так давно и чисто случайно, но был по-настоящему увлечён и поражён рассказанной ему теорией, связанной с таким способом хранения воспоминаний и нужной информации. Вполне возможно, Холмс анализировал всё, что произошло с ним сегодня утром и что происходило с ними — между ними — на протяжении чуть более, чем двух недель.

— Я предположил двадцать пять различных вариантов того, почему ты решил отказать мне, — наконец-то заговорил Шерлок, спокойно разглядывая вампира напротив и поглаживая пальцем бок тёплой кружки с чаем. — Впоследствии я начал исключать каждый из них, если мысленно находил опровержение или несостыковку, до тех пор, пока их не осталось всего пять. После я расположил их в релевантном порядке — от самого вероятного до самого неубедительного. Но всё осложнено тем, что в подобной ситуации, то есть связанной с чувствами и эмоциями — химическими дефектами, которым подвержено любое разумное существо, нельзя быть окончательно уверенным в том, что наиболее очевидный из вариантов на практике и окажется истинным. И ты очень облегчишь мне задачу, если расскажешь всё сам. Или хотя бы дашь мне какую-нибудь подсказку, с которой я мог бы впоследствии работать в поисках ответа.

Джон удивлённо молчал, приоткрыв рот. Впервые на его памяти Шерлок пытался анализировать собственные чувства, раскладывая их на все производные, чтобы понять, где произошла такая досадная ошибка и как её можно исправить. Он использовал лишь холодный ум и трезвый рассудок, а не своё горячее — бушующее, уж Джону-то не знать — сердце, и это было невероятно — исключительно! — поразительно.

Ватсон открывал и закрывал рот, не зная, с какой стороны можно подступиться к такому аргументированному вопросу-ответу, с чего стоит всё-таки начать разговор. Он почти с мольбой посмотрел на молчаливого Холмса, который терпеливо ожидал от него реакции.

Наконец-то Джон честно ему признался:

— К моему огромному сожалению, я не могу рассказать тебе правду, Шерлок. Это не потому, что я тебе как-то не доверяю, ни в коем случае. Я всего лишь пытаюсь оградить тебя от этой информации. Она не губительна, нет, просто… она не нужна тебе, понимаешь?

— Если хочешь, я могу удалить её из Чертогов сразу после нашего разговора, — предложил, кивнув, Холмс.

— И в чём тогда смысл делать это? Рассказывать тебе обо всём, если ты всё равно потом не будешь помнить причину моего… отказа.

Шерлок поджал губы и опустил взгляд в кружку с почти остывшим и так и нетронутым чаем. Он медитировал над ней долгие — мучительные — десять минут, прежде чем снова заговорил:

— Я всегда считал любовь досадной ошибкой. Самой частой причиной падений и слабости людей. Неравнодушие — не преимущество. — Он замолчал, явно с трудом подбирая нужные слова. — Но теперь, когда случилось то, что всё-таки случилось, когда я тоже в итоге оказался сражён этим опасным недугом, я не собираюсь так просто сдаваться. — Он вздёрнул подбородок, не пряча больше взгляд.

Джон посмотрел на него в ответ с уважением, потом обаятельно улыбнулся, несколько разряжая гнетущую их обоих обстановку.

— Я обещаю, Шерлок, что, что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Я буду твоим соседом, коллегой, охранником, помощником, лучшим другом, но, увы, только не любовником. Я правда очень ценю тебя и твои чувства, но, к сожалению, это слишком большая ответственность для меня, которую… — Холмс видел, как моментально потускнел взгляд Ватсона. — Которую я когда-то уже не вынес. Не вынес тогда, не вынесу и сейчас.

— О чём ты? — Шерлок протянул руку через стол и мягко сжал сильно напряжённое предплечье вампира, по-доброму — ласково — улыбаясь краешком губ.

— Я не могу рассказать тебе, Шерлок, прости. Просто попытайся… принять эту мысль и не обижаться на меня, хорошо? — Он положил свою ладонь поверх чужой и, наклонившись, уткнулся носом в тёплую кожу пальцев детектива.

Холмс завороженно наблюдал за этой картиной, даже не пытаясь усмирить своё бешено стучащее в груди сердце. Безусловно, ему до сих пор было обидно — больно, неприятно — из-за этого недоотказа. Это его первая влюблённость, и он абсолютно точно не знает, что с ней теперь делать…

Пальцы, что касались уткнувшегося в них лица Джона, приятно покалывало.