Право на существование

На носу Левиафана заработали двигатели малой тяги, сбрасывая скорость. На тактической схеме траектория нашей орбиты, с другой стороны планеты, начала приближаться к поверхности, тем самым становясь слегка эллиптической.

– Маневр уклонения! – продолжил капитан.

Теперь двигатели запустились на верхней части фрегата, изменяя на несколько градусов угол наклонения орбиты, – это затруднит противнику вести прицельный огонь. Но вражеский корабль не оставлял попыток и продолжал выпускать снаряд за снарядом, и каждый раз капитан отдавал приказы, уходя с линии поражения. Напряжение росло, а расстояние сокращалось.

Так, играя в догонялки, мы провели четыре часа, совершив два оборота вокруг планеты. Когда расстояние сократилось до тысячи двухсот километров, поведение противника изменилось.

– Внимание, обнаружен запуск ракеты! Подлетное время двадцать девять секунд! – сообщил пост наблюдения.

– Перехватить! – приказал капитан, не отрываясь от созерцания боя.

На верхней части корпуса Левиафана открылся люк, и минометным способом зенитная ракета была вытолкнута за пределы шахты. Отойдя на метров тридцать от корабля, маневровые двигатели сориентировали ракету в нужном направлении, после чего произошел запуск маршевого двигателя, и ракета ушла к цели.

– Прекратить сближение! Маневр уклонения! – выдал очередной приказ капитан.

На мой взгляд, решение было правильным. В отличие от снарядов противника, подлетное время которых на таком расстоянии составляло почти три минуты, ракеты разгонялись с ускорением около трехсот “g”, что позволяло им набирать приличные скорости. Кривизна траектории орбиты уже не могла помешать из-за сократившегося расстояния, в общем, время на реакцию не оставалось. Вот и сейчас вражеская ракета успела приблизиться на расстоянии менее ста пятидесяти километров, прежде чем была поражена. Впереди, на фоне поверхности Марса, вспыхнул небольшой яркий шарик, и если бы экипаж промедлил с перехватом, то через две секунды мы могли бы получили ракету в борт. Наша противоракета разнесла ее на мелкие куски, но не уничтожила полностью. Оставшиеся обломки продолжат неуправляемый полет и при таких встречных скоростях все еще могут представлять угрозу.

Наше сближение прекратилось, а капитан продолжал сыпать приказами, заставляя Левиафан вертеться, как ужу на сковородке, в попытках отразить ракетную атаку, одновременно уворачиваясь от кинетических снарядов. Противник произвел еще четыре залпа ракетами, но все они были перехвачены и уничтожены, после чего продолжился обстрел только снарядами. Мне пришла в голову мысль, что у оппонента просто закончились ракеты.

Видимо, Лукашевич подумал о том же:

– Продолжить сближение.

Левиафан запустил двигатели, меняя высоту орбиты, и дистанция между нами снова начала сокращаться. Через час мы достигли предела возможностей корабля. Расстояние сократилось до пятисот километров, а подлетное время снаряда составляло одну минуту. Напротив, снаряды из наших пушек на таком расстоянии способны достичь цели только за шесть минут. Левиафан с трудом успевал уходить с траектории поражения, и если так продолжится и дальше, то начнет сказываться усталость экипажа, и в какой-то момент мы не успеем увернуться. Я наблюдал, как капитан колеблется, не решаясь приближаться. Даже подумал, что он не станет рисковать и воспользуется торпедой, как раз в данных условиях она довольно эффективна.

Но капитан решил иначе:

– Баллистики, рассчитать маневр сближения на максимальном ходу!

Через несколько секунд на линии, отображающей траекторию орбиты, появилась точка с указанием векторов тяги и ориентации корабля. Затем пунктирная траектория предполагаемой орбиты, которая пересекала эту точку и местоположение противника. Получалось, что до выхода на дистанцию эффективного пушечного огня нам понадобится семь минут. Целых семь минут мы не сможем уворачиваться от снарядов противника.

Но капитан все же отдал приказ:

– Начать маневр!

Я затаил дыхание, так как сейчас наступала решающая фаза боя. Левиафан ринулся вперед, набирая скорость, и все замерли в ожидании.

– Попадание в левый носовой бак! – поступил доклад с технического поста. – Фиксирую частичное разрушение!

Справа появилось схематическое отображение Левиафана, затем оно развернулось, показывая нос корабля, и левый передний бак подсветился красным. Капитан, жестикулируя в воздухе, вывел перед собой картинку с внешних камер наблюдения. В носовой части разлеталось множество мелких обломков, и я сам полез в системы мониторинга убедиться, что жизненно важных узлов не задето и уже начата герметизация сохранившегося объема. Тем временем Лукашевич не стал отступать:

– Продолжать сближение!

И тут же поступил очередной доклад:

– Попадание в носовую часть! Повреждена несущая ферма, незначительно задет средний левый бак.

На изображении с внешних камер появилась вспышка, а затем разлет очередных обломков.

– Рыскание, угол минус три градуса, – тут же среагировал капитан.