Право на Тенерифе

Она поставила на плиту немного воды в маленькой кастрюле, а когда вода закипела – бросила в кастрюлю макароны. К приходу Юли легкий ужин уже был готов. Та подивилась такой самостоятельности дочери. После быстрой трапезы Кате не стоило труда уговорить мать пойти погулять, и вот они уже шли по набережной вдоль синего, ровного, безграничного океана.

К вечеру небо затянулось тугим слоем тяжелых туч, стало прохладнее. Но Юля любовалась видом на океан, пальмы, скалы, окаймлявшие их тихий городок. И все-таки ее собственные мысли, жившие в ней как вторая сущность, опять проснулись и стали стукать по нервам. Неприятно, назойливо, так не вовремя. Они напоминали ей, что не стоит радоваться, ведь ее счастье по-прежнему зависело от завтрашней утренней тест-полоски. И так будет каждый день, пока не пройдут первые две недели акклиматизации. Завтра утром опять будут подкашиваться колени от страха, а в животе будет все бурлить и булькать, пока она не увидит цвет полоски.

Можно было улететь на другой конец света, но все-таки невозможно было сбежать от самой себя. Страх, словно безликий дух, летел повсюду за ней, где бы она ни была; он уже давно стал ее вторым «я», диктовавшим ей мысли. Даже когда она не вспоминала про него, он напоминал о себе через покалывание в пальцах. Должен же быть хоть какой-то способ прогнать его! Страх ничего не менял, он не определял ее личность, не решал ее счастья. По сути, он ничего не привносил в ее жизнь, кроме несчастия.

Он, ненасытный, съедал ее радость, съедал ее жизнь…

И тут вдруг золотистый свет окрасил тротуар и стену гостиницы, вдоль которой они шли. Юля и Катя подняли глаза к небу: оно все так же, как и раньше, было затянуто серебристыми тучами. Но вдали, на западе, за самым краем туч заходящее солнце вынырнуло из-под облаков и стало тянуть к ним свои длинные алые лучи, растекающиеся золотой рябью по водной глади океана.

– Все небо в тучах, а солнце все равно есть, – сказала Катя вдруг, словно прочитав мысли матери. – Как странно.

– Да, верно, – сказала больше самой себе Юля. – Ничего не изменилось. Но изменилось вдруг все.

Закрыв глаза, она представила, как страх отделяется от нее и улетает в космос, впервые оставив ее один на один с самой собой. Ощущение бесстрашия непривычным образом распространялось на все вокруг: вот Юля смотрела на дочь и уже видела в ней не несчастного ребенка-инвалида, а просто хорошенькую девочку.

Вот она смотрела в добрые глаза пенсионеров, встречающихся на пути, и улыбалась в ответ, уже не думая, что они понятия не имеют о ее беде. Юля, наоборот, думала о том, что это она понятия не имеет о том, какие беды они пережили. Но если они со всем справились и продолжают улыбаться, то справится и она. И пусть свершится все, чему суждено свершиться, и даже худшее, но она не будет более страшиться этого.

Тут только Юля заметила, что Катя отстала от нее, потому что поглощена какой-то перепиской в ее телефоне.

– Катя, отключи сотовую связь и 3G! – воскликнула Юля. – Ты сейчас столько денег потратишь…

– Да у меня ничего и не работает, – уныло ответила дочь. – Все, отключила.

– Что же ты тогда там делала… – слова сорвались с губ Юли и повисли в воздухе.

В этот момент Юля повернула голову в сторону пляжа и потеряла дар речи: впереди стоял подтянутый европеец средних лет в шортах и рубашке с коротким рукавом. Уже довольно седые волосы сияли под косыми лучами заходящего солнца. Темные очки скрывали глаза, но даже они не могли скрыть его сходство с Йоханом.

Это было помутнение рассудка, галлюцинация, солнечный удар – что угодно, кроме правды, ни на что не похожей и несбыточной. Однако брат-близнец Йохана пошел ей навстречу, раскрыв объятия, в которые она не хотела бросаться, но, оступившись, все-таки упала в них: голова закружилась, и ноги сами по себе завернулись друг о друга. А Катя начала радостно прыгать, хоть и в первый раз в жизни увидела Йохана.

– Как ты… Как ты смог… – выдохнула, запинаясь, Юля, словно с трудом вспоминая английский. – Я не говорила тебе, где мы остановимся!

Но Йохан покачал головой, не поняв ее слов:

– Что ты имеешь в виду? Я получил твое сообщение с адресом час назад.

Юля тут же на автомате заглянула в Ватсап: он не лгал, она действительно отправила ему свой адрес. Она сама не ведала, что делала? Но намного более простое и оттого намного менее очевидное решение вдруг наконец пришло ей в голову.

– Катя, ты… Ты… ты же еще маленькая, как ты могла… – ей хотелось отругать дочь, но ее губы, казалось, теперь не умели не улыбаться, потому ни одного нравоучительного слова с них не сорвалось. Она только спросила: – Тогда, в больнице, ты тоже отправляла Йохану наш адрес?

Катя пожала плечами так, словно у нее с самого начала не было выбора: с такой нерешительной мамой нужно было брать инициативу в свои руки.

– Но ведь я проверяла Ватсап тогда, там не было никаких исходящих сообщений с адресом! – не унималась Юля, пока они шли вдоль набережной.