Право на Тенерифе

После нескольких минут молчания Катя уставилась в телефон и отпрянула от нее. Как и все дети и подростки, она проводила изрядное время в смартфоне. Он заменял ей столь необходимое в ее возрасте общение, ведь она уже почти год сидела дома и ни с кем не виделась. Женя все-таки повернулась к ним, прервав свои размышления о том, что она тратит время здесь впустую, вместо того чтобы бежать как угорелая домой к своим сорванцам, брошенным на нерадивого мужа. Тут она вдруг обратила внимание на перемены во внешности Кати.

– Как же ты похорошела, как похудела, – стала хвалить ее Женя.

– Сплюнь! – Марина тут же ощетинилась, и глаза ее против воли увлажнились. В глубине души она и сама радовалась, когда видела свою любимую Катю, но старалась подавить любое восхищение, даже мысленное. Ей и впрямь казалось, что невыраженное и невысказанное ликование оградит девочку от возможной неудачи.

– А это разве не мамин телефон? – вдруг спросила Женя, укоризненно глядя на Катю.

– Да, мамин, – ответила Катя и зарделась, – она мне разрешает им пользоваться.

– Хм, – удивилась Женя, упершись руками в бока.

– Дети, – усмехнулась Марина, – подожди, и твои дорастут. Раньше мы книжки из библиотеки таскали каждые выходные, а современные дети из смартфонов не вылезут. Вот скажи, что можно там постоянно делать? – Она кинула взгляд на телефон. Катя тут же увернулась. – Ах, еще и секреты! Смешные вы. Ты там по-английски еще переписываешься, что ли? Почему свой-то телефон не возьмешь?

– Да что вы ко мне пристали, – фыркнула Катя, вскочила с кровати и положила Юлин телефон на стол. – Возьму свой.

Она достала из кармана домашних штанов свой телефон и уставилась в него, но ничего более не писала.

– С кем ты там по-английски-то переписываешься?

– На форумах иностранных с другими тинейджерами.

При слове «тинейджеры» обе когда-то не самые плохие подруги засмеялись. Когда-то и они себя торопились так называть, а теперь слово это казалось чужим.

– Жалуешься на то, что мама всем потакает? – усмехнулась Марина.

– Ага, – хихикнула Катя многозначительно.

В этот момент прозвенело сообщение на Юлином телефоне. Катя подскочила к нему в мгновение ока, чтобы прочитать. Она оглянулась как будто немного воровато на Марину и Женю, но те уже отвлеклись и не придали значения ее поступку.

Когда гостиная опустела, Юля осталась лицом к лицу с матерью. Людмила Петровна со злостью и обидой смотрела на дочь. И Юля, собравшись духом, начала говорить так ровно, словно не было всей этой полудневной войны:

– Мама, тебе…

– Никуда не пущу вас! – вскричала Людмила Петровна, перебивая ее. – Слышишь, не пущу! Не дам тебе загубить Катю!

– Мама, хватит! – повысила голос Юля. – Хватит! Тебе кажется, что если мы останемся навсегда в этой комнате, в этой квартире, не будем нигде бывать, никуда ездить, запрем ребенка на все детство, то мы остановим время, и наша жизнь замрет. А ведь тебе именно этого и хотелось бы! Именно этого… Ты хочешь, чтобы время остановилось.

– Что за бред! Какое еще время? Зачем ему останавливаться?

– Да потому что ты боишься завтра, боишься, что оно принесет еще больше поражений, чем вчера. И действительно, может, так оно и будет. Но только от нас, уж поверь, мало что зависит. Что бы мы ни делали, будет так, как будет, и никак иначе. Пора перестать жить в вечном страхе, ведь жизнь продолжается, она не может замереть, просто не может. Завтра придет, как придет и послезавтра, но пришла пора взглянуть им в глаза. Я устала жить в страхе, я так больше не могу. Страх съедает нашу жизнь. Пока мы боимся, мы не живем. Через много лет Катя исцелится или почти исцелится, но тогда мы с тобой будем минимум на десять лет старше, и наши годы уйдут. А Катя… Катя уже не будет ребенком, она станет взрослой. Мне тоже все время казалось раньше, что я должна во что бы то ни стало вернуть все в старое русло, чтобы Кате сняли инвалидность, чтобы она была вновь обычной девочкой. Что в этом и есть смысл всего. И прошло время, прежде чем я поняла, что цель не только в том. Это может произойти, а может и нет, и мы можем навсегда остаться с болезнью. Испытания приходят к людям в разные периоды жизни, в разных формах, и не все из них приходят на один день. Тебе просто нужно принять тот факт, что, быть может, ничего из того, что мы делаем, не поможет – так бывает. В любом случае, есть вещи куда более страшные на свете.

Людмила Петровна перестала вдруг сопротивляться, словно услышала то, что давно хотела услышать хоть от кого-то; будто она сама чувствовала, что все, что они делали, они делали неверно, пренебрегая тем значением и смыслом, которые могли быть заключены в событиях последнего года. Ураган эмоций: ненависти друг к другу, проклятий, панического страха, злости – стих.