Право на Тенерифе

Хорошо было Алине и Марине рассуждать о том, что женщина – прежде всего женщина. Холеные, не знающие настоящих трудностей с детьми, они рассуждали о том, о чем знать не могли. Будь Алина на ее месте, верно, по-другому заговорила бы. Ах, быть может, нет. Откуда Юле было знать? Может, Алина бы так не расстроилась, случись это с ней. Может, она не умела так любить своих детей. Говорят, половина матерей не испытывает материнского инстинкта. Но что за вздор, к чему ей эти мысли теперь? Что за дело ей до Алины и ее детей? Юле есть дело только до себя. Она по-своему тоже эгоистка, потому что теперь для нее никто не существует.

– Постойте, – вспомнила вдруг Юля, выбираясь из своих мыслей, словно из завала камней. – Как же я пойму, что с анализами что-то не так? А если белок в моче начнет расти?

– Нефролог по месту жительства будет вам выписывать регулярно все анализы, не только мочу, но и биохимию крови. УЗИ уже у нас снова сделаете при следующей госпитализации. Кроме того, есть еще тест-полоски. Они хоть и условны, но увеличение белка пропустить вы не сможете.

– Тест-полоски, определяющие белок в моче? – Юля разомкнула наконец напряженные руки, которые до того были сцеплены в замок. – Такие есть? Я смогу по ним что-то понимать?

– Все родители приспосабливаются к этим тест-полоскам, и вы приспособитесь. А через месяц и видно будет, что дальше делать. Главное, помните, что вы принимаете иммунодепрессивную терапию, у Кати снижен иммунитет. Ей нельзя ни с кем контактировать, особенно с детьми. Все инфекции от людей, особенно от детей! В школу ходить в сентябре будет нельзя, поднимайте уже вопрос об обучении на дому после того, как оформите инвалидность. Я в выписке напишу предписание. Не ходите в гости, к себе никого не зовите. На детские площадки, праздники – никуда не ходите. В кружки, секции тоже нельзя. Любое ОРЗ приведет к рецидиву. А у вас и так состояние не очень хорошее.

У Юли заскрипели зубы: она так сосредоточилась на том, чтобы Кате стало лучше, что забыла, что в природе есть еще страшное слово «рецидив» и болезнь может развиться с новой силой. Вся их жизнь теперь была на волоске, и, в довершение ко всему, Катя вынуждена была жить в совершенной изоляции.

– Надежда Максимовна, – спросила робко Юля, – как же ей не общаться? Ведь у нее друзья, одноклассники. Как объяснить восьмилетнему ребенку, что у него теперь не будет друзей?

– Вот так и объясните. Все почему-то могут, а вы не можете! – недовольно начала наставлять ее доктор, как маленькую девочку. – Вы что, не понимаете, как опасно любое общение? Даже если ее подружки не болеют, это ни о чем не говорит: у большинства вирусов инкубационный период минимум один-два дня, а то и по семь дней. То есть ребенок уже заболел, но симптомов нет, и никто об этом не знает. И вот он приходит к вам домой, а на следующий день вы уже в соплях.

– А если простудные заболевания у подруг? – не сдавалась Юля. – Зимой же часто простывают. Это ведь не заразно?

– Что вы имеете в виду: не заразно?! – уже теряла терпение врач. – Все заразно, любой вирус заразен! Любая простуда – это вирус. В крайнем случае, бактериальная инфекция. В ваших руках будущее ребенка! Знаете, как больно видеть детей, которые страдают из-за безответственности родителей? Дети сами-то не понимают, насколько все серьезно! Они не могут проконтролировать себя. Для этого вы и нужны. Продолжайте измерять давление каждый день, взвешиваться каждый день. Все записывать в дневник. Использовать тест-полоски. Измерять количество выпито – выделено.

– До сих пор измерять?

– Конечно.

Юля застонала. Их выписывали из больницы, но только для того, чтобы больница переехала к ним домой. Ей нужно будет все объяснить матери, которой, похоже, придется сидеть с Катей, пока Юля будет на работе. Как пожилому человеку все это запомнить, если даже для нее все было слишком запутано?

Юля пошла к Кате, та обрадовалась, увидев мать. Юля смотрела грустно на круглое лицо дочери, не признавая его: не ее это было лицо, не ее дочери-красавицы. Не ее это была фигура, не ее руки, не ее ноги, не ее спина. Все это жуткая болезнь навязала ей, если бы не этот гломерулонефрит (она уже научилась произносить это бесконечное слово), то Катя была бы стройной здоровой девочкой.

А дочь между тем не лежала на кровати, как она обычно это делала, потому как была не в силах бороться с чувством утомленности, вечным спутником преднизолона, а ходила, нет, даже прыгала и кружилась по комнате от предвкушения. Наконец-то ее отправляли домой. Юля смотрела на нее, радовалась, но и замирала от страха: справится ли она сама дома с контролем Катиного состояния?

– Мама, мне сегодня больше белых таблеток дали – теперь двенадцать в день.

– Это каких? – голос Юли дрогнул. – С буквой «П»?

– Не знаю, – ответила Катя задумчиво, затем посмотрела на свою коробочку с таблетками, – да, с «П».