Право на жизнь (СИ)

— Приношу извинения за холодный прием, эсса. Цвейхоп — замечательный мальчик, послушный, заботливый, но неопытный и иногда не понимает: есть вещи, с которыми опасно шутить.

Женщина замолчала, набираясь смелости продолжить беседу, словно разрываясь между желанием довериться и безопасностью официального обращения, и я решилась помочь ей.

— Вы хотели поговорить о… Рике?

А о чем еще, кроме хорошо известного нам темноглазого демона, мы можем разговаривать? Не о погоде же и политике, в самом деле?!

Вместо ответа Урсула внезапно спросила.

— Я плохая мать, да?

Я замялась, не зная, что возразить на это.

— Вы…

— Я плохая мать, раз не сумела защитить собственного сына, — прозвучало с неожиданной жесткостью, заставившей поежиться. — Риккард ведь до сих пор злится? На Совет и Альтэссу? На меня?

Злится? Пожалуй. На Верховный Совет, приговоривший северного командора к изгнанию; на Харатэль, отобравшую у дракона мечту и крылья; вероятно, на «предательство» отца. На слепо соблюдающие Завет кланы. Но на Урсулу?

— Рик почти не упоминал тех, кого оставил в прошлом.

— Но и не смирился, — женщина упала в кресло напротив, как птица, чьи сломанные крылья враз утратили силы. Уткнулась лбом в сцепленные пальцы. — Проще. Всем было проще, если бы он принял новую судьбу. Матерям достаточно знать, что их дети живы, здоровы и счастливы. Но Риккард… мой юный тигр горд, упрям и слишком любит свой народ, а потому никогда не порвет окончательно связь с Пределами. Эта связь однажды погубит его.

Я хотела с ней поспорить, но невольно прикусила язык, «вспоминая» о будущем: Рик пожертвует жизнью, чтобы спасти меня… спасти эссу южного клана, с которой у изгоя не должно быть ничего общего! С другой стороны, если бы мы не встретились, бывшего командора убили бы еще в Шахтенках, когда он защищал Диньку — одураченные сельчане, либо же следящие за соблюдением закона каратели. Или во встрече с мелкой егозой тоже моя вина, ведь именно я тогда велела ему уйти из трактира?

Бессмысленно гадать! Вся паутина судеб известна одному Року.

Чужая болезненная, выворачивающая душу откровенность будто разрушила невидимую стену отчуждения между нами, потребовала не менее честного отклика.

— Я сделаю все, чтобы защитить тех, кто мне важен.

Урсула смотрела на меня пристально и долго, и от ее взгляда, напомнившего взгляд другой матери, потерявшей ребенка, стало не по себе… еще сильнее не по себе, потому что сегодня открылись не только мне, но и я сама. Как в тот раз, когда боль Марии на мгновение стала моей болью, барьеры души рухнули: незнакомая женщина напротив увидела и поняла то, что я скрыла от всех, даже от сестры и Криса.

— Я не собираюсь ни о чем спрашивать, не стану лишний раз вспоминать ходящие среди кланов сплетни. Я просто поверю, — Урсула в изнеможении откинулась назад, прикрыла глаза. — И буду надеяться, пусть это эгоистично, что ты оправдаешь мою веру. Что ты сумеешь помочь нашему сыну. Я… мы не справились.

В комнате надолго воцарилась тишина. Леди Исланд привыкла контролировать как магические потоки, так и собственные эмоции, поэтому взяла паузу, пытаясь обуздать хаос мыслей, разбуженные мучительные воспоминания. Я молчала, ошеломленная отголосками чужого горя и чужой надежды, внезапной проницательностью матери.

— Расскажи мне о Риккарде, — наконец смирилась с поражением Урсула. — Каким он стал?

Просьба, которой нельзя отказывать… и преступно лгать. Я обвела взглядом комнату, подбирая слова, осознавая, как невероятно трудно описать другого человека, ответить на вопрос.

Надежный, пугающий, опасный, жестокий, заботливый, гордый, смелый, осторожный — пустые определения, которые едва ли имеют что-то общее с живым драконом, ныне носящим имя Рик.

Меч из закаленной стали, потускневший от времени, но по-прежнему острый. Надменный владыка северных гор — белый тигр. Одинокий скиталец, потрепанный судьбой.

Не то. Женщина передо мной хочет услышать совершенно не то.

Какой Рик? Все, что я расскажу о темноглазом демоне, исказит призма моего восприятия. А значит, бессмысленно сочинять ответ, достаточно поведать то, чему была свидетелем.

Я начала историю с нашей бесконечно далекой встречи в трактире, жалея, что не обладаю даром Селены сплетать слова в проникающие душу узоры. Мне не хватало умения передать ужас юной неопытной жрицы пред жестоким убийцей-изгоем. Не доставало мастерства описать мучительность выбора между страхом и совестью, тонкие нити доверия, рожденного путешествием через леса приграничья.

Слова — пустые стекляшки — не могли вместить отчаяние плена у Повелителя ветров, тревогу за жизнь раненого друга, восторг разделенного на двоих первого полета, обретения второй половинки…

Урсула не торопила, внимательно слушала, подперев ладонью щеку, и в глазах ее плескалась безграничная печаль и тоска о невозможной встрече с тем, кого любишь всем сердцем.