Право последней ночи

Он непонимающе посмотрел на Ольгу, потом перевел взгляд на входную дверь, а затем на закрытую филенчатую, ведущую в горницу.

— Посмотреть, что там? — спросил он с легким раздражением. — Может, сперва печь затопим?

— Леш, дверь была забаррикадирована изнутри, — дрожащим голосом напомнила Ольга.

До него дошло спустя мгновение. Действительно, изнутри! А он, дурак, так обрадовался найденному убежищу, что не подумал об этом. Прихватив с пола суковатое, расколотое пополам полено, Алексей двинулся к дверям, потом вернулся обратно к печи, бросил полено и схватил кочергу, взвесил на руке и удовлетворенно хмыкнул, готовый к битве.

— Осторожнее, Леш, — прошелестела Ольга и даже сделала попытку встать, но тут же обессилено уселась обратно и сжалась, как перед прыжком. Алексей коротко кивнул, бесшумно скользнул к дверям, схватился за ручку и резко дернул, едва не сорвав их с петель.

В лицо ударили спертый воздух и тишина.

Выждав еще пару мгновений, Алексей прихватил со стола лампу и с опаской, держа кочергу перед собой, вошел в горницу, где было так же темно и холодно.

Обстановка в единственной комнатушке дома оказалась спартанской. В углу, у образов, стоял ветхий диван, рядом шифоньер с треснувшим зеркалом, заклеенным для надежности синей изолентой. У противоположной стены кровать, стол со старым, видимо, еще черно-белым телевизором, а в углу у дверей непонятная круглая и довольно большая хрень, вроде бочки, подпирающая потолок, отливающая черным лаком. Уставившись на непонятную конструкцию, Алексей не сразу сообразил, что это, догадавшись, только когда внизу, почти у пола, увидел железную заслонку. Это оказалась еще одна печь. Как же он забыл, что подобные в деревнях — дело привычное.

Ольга сухо закашляла, и Алексей торопливо вернулся на кухню.

— Никого нет, — коротко сказал он.

Ольга зябко повела плечами.

— Странно. А вышли они как?

— Не знаю и знать не хочу. Не до того. Надо печь затопить, иначе мы тут кони двинем.

— А ты умеешь?

— Печь топить? А кто, по-твоему, у Зуевых главный по мангалу? Забыла?

В домах Виктора, и в новом, и в старом, он и правда отвечал за шашлыки, умея разжечь все с одной спички, вовремя сгрести жар в сторону и не пропустить момент, когда мясо подрумянится до нужной кондиции. И сейчас ему казалось странным, что Ольга об этом не подумала.

— Забыла, — равнодушно призналась она. — К тому же там мангал, а тут — печь.

— Один хрен, по-моему, — отмахнулся Алексей, открыл большую полукруглую заслонку и стал долго разглядывать тьму внутри печи. — Я какой-никакой, а строитель, разберусь.

Разбирался он достаточно долго, шарил руками по стенкам и изрядно угваздался, все время чувствуя боковым зрением пристальный взгляд Ольги и заранее готовясь к отпору, если она скажет что-то ехидное. Но бывшая жена, вымотанная многочасовым походом, молчала и тряслась от холода. Сообразив, наконец, куда следует класть дрова, он сложил их аккуратной стопкой, оставив щели для воздуха, а потом стал озираться по сторонам, разыскивая топор или большой нож, чтобы наколоть лучины.

Топорик, старенький, с рассохшейся рукояткой и вихляющимся топорищем, почему-то стоял у дверей. Изрубив половинку полена в щепки, Алексей торопливо запихал их под дрова.

— Бумаги нет, — сказал он. — Ты нигде не видишь?

Даже не сделав попытки оглядеться по сторонам, она отрицательно помотала головой и снова затряслась, словно это усилие отняло у нее последнее тепло.

— Пойду там посмотрю, — произнес он, а потом, глядя на ее отрешенное лицо, торопливо добавил: — Ты бы двигалась тоже, не сидела, а?

— А что делать?

— Ну, пошарь в холодильнике, в шкафчике, там банки какие-то были. Я жрать хочу, как слон. Может, консервы какие есть или хотя бы варенье. Печь затопим, чай согреем. Да хоть просто кипятка попьем, и то счастье.

Подумав, что с утра, кроме несчастного «сникерса», у него маковой росинки во рту не было, Алексей ощутил жуткий голод. А еще он подумал о стоявшей в горнице кровати и едва не застонал: так хотелось прилечь, снять промокшие щегольские башмаки и вытянуть уставшие ноги.

— А вода?

— Снега наберем, большое дело…

Ольга неохотно поднялась и направилась к холодильнику. Алексей порадовался тому, что она двигается. Шаря по горнице в поисках бумаги, он то и дело поглядывал на Ольгу, которая неуклюже брала с полок банки, трясла их и рассматривала содержимое. С ее лица пропало отрешенное выражение, что уже было хорошо. Собственно, именно этого он и добивался.

На высоченном шифоньере, за ситцевой занавеской, по-простецки повешенной на гвоздики, обнаружились целые залежи старых газет и пара книг, свалившихся Алексею на голову, когда он, обрадованный находкой, потянул за слежавшийся край. Схватив газеты, он торопливо притащил их на кухню и, оттеснив Ольгу от печи, сунул под лучину скомканную бумагу и поднес к ней зажигалку. Затихшая за его спиной Ольга с замиранием сердца смотрела, как пламя сначала неохотно лизнуло краешек газетного листа, а потом накинулось на тонкие щепочки. Не в силах сдерживаться, Ольга шагнула вперед и протянула к огню руки.