Право, свобода и мораль

ЭССЕ Милля «О свободе» подобно книге Токвиля «Демократия в Америке» было мощным призывом к ясному пониманию опасностей, сопровождающих блага демократического правления. Величайшая из этих опасностей, по их мнению, была не в том, что большинство может использовать свою власть для подавления меньшинства, а в том, что с распространением демократических идей оно может посчитать бесспорным, что ему следует так делать. Для Милля эти опасности были частью той цены, которую нужно заплатить за все то, что столь ценно в демократическом правлении. Он думал, что эту цену, несомненно, стоит заплатить; но он не уставал напоминать сторонникам демократии об этой опасности и необходимости быть бдительными. «Ограничение власти государства над индивидами нисколько не теряет в своей важности тогда, когда обладающие властью на регулярной основе подотчетны сообществу – то есть сильнейшей в нем партии»87. Милль делал на этой теме настолько большой акцент, что, по словам Морли, его эссе было в некотором отношении «одной из самых аристократических книг, когда-либо написанных»88. Конечно, доктрина Милля представляет собой резкий контраст с тем, какой упор делает Стивен на важность общественного мнения в вопросах морали и на функцию наказания как «выражения нравственных чувств общественности». Морли даже говорил, как сообщает Стивен в своем предисловии89, что там, где Милль защитил бы меньшинство от принуждения со стороны большинства, принципы Стивена оставили бы его беззащитным перед ним.

Стивен отвергал это обвинение Морли и, возможно, несправедливо. Ибо, хотя это опровержение Стивена нелегко примирить с его настойчивым подчеркиванием важности «подавляющего морального большинства», вполне может быть, что его сложная позиция не сводится к чему-либо столь простому, как представление о том, что популярное требование принуждения или наказания по закону обосновано просто потому, что оно популярно или является требованием большинства. Тем не менее опасения Милля по поводу того, что такая доктрина может распространиться вместе с демократией, конечно же, обоснованы. Представляется, что можно с губительной легкостью поверить, что верность демократическим принципам предполагает принятие того, что можно назвать моральным популизмом,– представления, что большинство имеет моральное право диктовать, как должны жить все. Таково ошибочное понимание демократии, которое по-прежнему угрожает свободе индивида, и я посвящу оставшуюся часть этой лекции выявлению той путаницы, на которой оно основывается90.

Главной ошибкой является неспособность отличить приемлемый принцип, согласно которому политической властью лучше всего наделять большинство, от неприемлемого утверждения, что то, что большинство делает с этой властью, не подлежит критике и никогда не должно встречать сопротивления. Никто не может быть демократом, не принимая первого, но ни один демократ не обязан принимать второе. Милль и многие другие совмещали веру в демократию как наилучшую – или наименее вредоносную – форму правления со страстным убеждением, что есть множество вещей, которые нельзя делать даже демократической власти. Это сочетание позиций вполне разумно, поскольку, хотя демократ и придерживается представления, что демократия лучше других форм правления, он не считает, что она совершенна, непогрешима или никогда не должна встречать сопротивления. В поддержку этого последнего вывода нужна еще одна посылка, выходящая далеко за рамки простого утверждения, что лучше наделить политической властью большинство, чем какой-либо избранный класс. Эта дальнейшая посылка должна представлять собой некоторый вариант, светский или нет, отождествления vox populi91 c vox Dei92. Одним из вариантов, на который часто указывалось в этих лекциях, оказывается представление о том, что позитивная мораль, поддерживаемая подавляющим моральным большинством, неуязвима для критики.