Право умереть

В пятницу, в десять минут третьего утра, я сидел на деревянном стуле за накрытым стеклом столом в комнате с двумя окнами под прицелом глаз копа. После целого дня в Нью-Йорке, перелета до Луисвилла и трех часов езды на арендованном автомобиле до Эвансвилла я был не в лучшей форме. Впрочем, зная, какой именно монофтонг мне нужен, я мог спокойно уснуть, только получив ответы на кое-какие вопросы. Так как полицейское управление было открыто и ночью, я заехал в отель лишь для того, чтобы зарегистрироваться. И, должен признаться, в данный момент лишь усилием воли заставлял себя не горбиться.

Фамилия копа была Сиверс. Лейтенант Сиверс. Старый профи со скудной растительностью на голове, но с массивной челюстью. Внимательно изучив мою лицензию частного детектива, выданную штатом Нью-Йорк, он окинул меня хмурым взглядом:

— Арчи Гудвин. Я вроде уже где-то видел это имя.

— Надеюсь, не в списке разыскиваемых преступников. Вы могли видеть имя человека, на которого я работаю. Ниро Вулфа.

— Ах да, — кивнул он. — Тот самый. Угу. И как вы его терпите?

— Я тысячу раз задавал себе этот вопрос, но, будь я проклят, если нашел ответ!

— На меня можете точно не рассчитывать. И что вы у нас забыли?

— Нужна кое-какая информация о парне по имени Ричард Олт. Точнее, о его семье. Он умер. Совершил самоубийство в Расине, штат Висконсин, четырнадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят девятого года.

— Угу, я в курсе.

— Это ведь его родной город, да?

— Да. Ричард Олт здесь родился.

— Вы его знали?

— Чисто внешне. Я вроде даже никогда с ним не разговаривал. Он не относился к числу тех, с кем мы общаемся. А с чего вдруг вы сейчас им заинтересовались?

— Нет, не им. Мы занимаемся делом, в ходе которого выяснилась одна вещь, о которой могут знать его родственники. Я завтра с ними увижусь, то есть уже сегодня, но мне, пожалуй, не повредит узнать, что они собой представляют. Какое положение они занимают в городе?

— Никакого. И завтра вы с ними не встретитесь. Не с кем встречаться.

— Вообще не с кем?

— Нет. Если вам нужны детали, то слушайте. У Бенджамина Олта-младшего, отца Ричарда Олта, была мебельная фабрика. Крупная. Он унаследовал ее от своего отца, Бенджамина-старшего. Бенджамин-младший умер около десяти лет назад. Погодите-ка… — Сиверс закрыл глаза, задумчиво опустил голову, после чего посмотрел прямо на меня. — Все верно. В тысяча девятьсот пятьдесят третьем. Вы что, не привыкли записывать? Мы здесь, у себя, всегда делаем записи.

— Я тоже. Когда они могут понадобиться. А как насчет братьев или сестер?

— Ричард был единственным сыном, — покачал головой Сиверс.

— Остается еще миссис Олт. Где она сейчас?

— Не знаю и не знаю никого, кто знает. Есть некий адвокат по фамилии Литтауэр. Х. Эрнест Литтауэр. Он занимался семейными делами, когда она продала фабрику.

Я достал блокнот и начал записывать. Что ж, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

— Мне нужна вся возможная информация. Я, случайно, не отрываю вас от дел?

— Ни черта! Пока мне не позвонят сообщить о дорожной аварии со смертельным исходом, виновник которой сбежал.

— Надеюсь, не позвонят. А когда миссис Олт продала фабрику?

— Около трех лет назад. Когда умер ее муж, Бенджамин-младший, она сменила название фирмы на «М. и Р. Олт, инк.». Буква «М» означает Марджори, а «Р» — Ричард. Но через несколько лет после смерти Ричарда она продала фабрику и покинула город. Насколько мне известно, она больше ни разу сюда не приезжала, и я без понятия, где она сейчас обретается. Вы что, стенографируете?

— Полагаю, из вежливости это можно и так назвать. Насколько я понимаю, Ричард уехал учиться в Гарвард.

— Вроде да. Давайте-ка поглядим. Все верно.

— А вы, случайно, не в курсе, мать его там навещала?

Лейтенант склонил голову набок и уставился на меня:

— Возможно, я в нашей глуши не такой хитроумный, как вы, но мы здесь тоже не пальцем деланы. Все эти разговоры об одной вещи, о которой могут знать родственники, — чушь собачья! Может, все-таки откроете карты, а?

— Именно это я и собираюсь сделать. А насчет хитроумности — вопрос спорный. Если бы вы сказали мне, что она здесь, в Эвансвилле, я даже не потрудился бы на нее посмотреть. Я почти закончил. Так она навещала сына в Гарварде?

— Точно не знаю, хотя не исключаю. Она в сыне души не чаяла.

Я перевел дух:

— Мне не хочется об этом спрашивать. Я даже боюсь об этом спрашивать, но деваться некуда. Опишите ее.

— Я так и думал, — сказал лейтенант.

— Остается только надеяться, что вы будете думать так же, когда опишете ее внешность.

— Ну, три года назад она весила около ста сорока фунтов. Лет около пятидесяти. Может, с хвостиком. Рост пять футов шесть дюймов. Светло-каштановые волосы с проседью. Карие глаза. Очень близко посаженные. Тонкий рот. Длинный узкий нос, очень узкий. Подбородок не то чтобы двойной, но с глубокой морщиной посередине. Достаточно?