Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942

Весной 1941 года фюрер своим указом запретил членам бывших царствующих фамилий служить в вермахте. Принца Оскара отправили в отставку. Он очень страдал от этого, потому что был живым воплощением идеального прусского солдата, для которого долг и любовь к родине стоят выше политических симпатий. При этом внешне он воспринял отставку спокойно.

Всякий раз, когда я приезжал к нему, он клал на телефонный аппарат толстую подушку и, приложив палец к губам, делал мне знак не разговаривать слишком громко. Его преследовала мысль, что за ним следит гестапо, и подушку на телефоне в Берлине того времени можно было встретить во многих домах и квартирах. Я так никогда и не узнал, мешала ли эта предосторожность гестапо прослушивать разговоры, но в моей памяти она осталась характерной деталью эпохи.

Стремясь заполнить свободное время, старый солдат принялся строить в своем саду бомбоубежище для себя, жены, служанки и собаки. В каждый мой приезд он водил меня осмотреть стройку, сопровождая экскурсию своими объяснениями специалиста.

– Видишь, – рассказывал он, – я построил его по образцу нашего блокгауза под Верденом в 1916-м. Можешь быть уверен, его не пробьет даже тысячетонная бомба.

Бомбоубежище так никогда и не понадобилось принцу Оскару. Русские, войдя в Потсдам в апреле 1945 года, должно быть, нашли бункер сына кайзера нетронутым.

В конце апреля 1941 года мы наконец-то получили дипломы лейтенантов. Это событие, вызвавшее у нас запредельный восторг, мы отмечали в течение двух дней. 1 мая мы были готовы отправиться на фронт в свои новые части. Но прежде, чем сесть в поезда, которые разбросают нас по всей Европе, мы, вместе со всеми свежепроизведенными лейтенантами всех родов войск: сухопутных, флота, авиации и войск СС, всего около десяти тысяч человек, должны были представиться фюреру. Местом проведения этой грандиозной церемонии был выбран берлинский Спортпаласт (дворец спорта). В свое время старые нацисты дали там немало сражений коммунистам. В нем в период борьбы за власть Геббельс произносил речи перед берлинцами; Гитлер выступал там по вопросам внутренней и внешней политики. Воспоминания придавали церемонии религиозный характер, вполне типичный для того мистицизма, в который режим облекал все свои масштабные мероприятия и вкус которого я узнал в уже далекие времена пребывания в гитлерюгенде.

Огромная деревянная ротонда была до самых последних рядов заполнена людьми в мундирах. Среди них выделялись различные группы: моряки были в темно-синей форме; офицеры люфтваффе – в светло-голубой; сухопутные – в серо-зеленой; танкисты, самые немногочисленные, – все в черном.

Наконец, пятая группа была одета в форму цвета фельдграу с зеленоватым оттенком: это были юнкера войск СС. Они держались чуть в стороне, как всегда молчаливые, в глазах у них было что-то такое, не знаю, как это назвать… надменное, фанатичное. Это была личная армия Гиммлера. В этом войске безжалостных и политически абсолютно преданных наемников, в то время уже насчитывавшем пять дивизий, поддерживалась железная дисциплина. К концу войны численность его достигла впечатляющей цифры в 350 тысяч человек.

Мы были знакомы с двумя из них, потому что военная школа войск СС имела обыкновение направлять некоторых курсантов в обычные армейские училища. Они были хорошими товарищами, но нам никак не удавалось узнать их политические убеждения. Однажды на стрельбище я все-таки сумел исповедать одного из них.

– Мы отвергаем ваши устаревшие буржуазные ценности, – сказал он мне. – Например, что такое ваша религия? Сталин прав, называя ее опиумом для народа. В этом коммунисты нам ближе, чем вы, буржуа. Но мы сильнее их.

– А евреи?

– Евреи – сильная нация, ужасно сильная. Они способны разрушить Германию. Мы должны помешать им, любыми способами.

Он явно хорошо выучил урок, который я и сам прекрасно знал. Я часто слышал его на политических занятиях в Виттлихе и Годесберге. Эсэсовцы превратили его в евангелие и методично заучивали в орденсбургах – специальных офицерских школах, больше похожих на монастыри.

– А концлагеря, о которых много говорят, они существуют в действительности? – спросил я его.

– Да, существуют, и они необходимы для перевоспитания тех наших соотечественников, которые еще не поняли или не желают понять новый порядок.

В холодной решимости, с которой он излагал свои взгляды, было нечто пугающее. Кстати, в разговоре он не использовал привычную тогда аббревиатуру для обозначения концлагерей – КЦ. Он говорил «КЛ», чтобы показать мне, что он не какой-то там заурядный дилетант, а часть таинственного мира этих лагерей. Позднее на фронте люди из войск СС (которых не следует путать с охранниками лагерей) показали себя отличными бойцами. Мы им завидовали, потому что им всегда давали новую технику и в неограниченном количестве.

Гитлер прошел по центральному проходу, ведущему к маленькой трибуне. На его зеленом кителе был лишь один Железный крест. Стояла полная тишина. Десять тысяч лейтенантов замерли по стойке смирно.

– Хайль, лейтенанты! – выкрикнул Гитлер.