Право записывать

Но ведь можно позаботиться, чтоб в гарнизоне было мясо. Возможна и такая трактовка. Ведь теперь не война, в гарнизоне – жены, детишки.

* * *

– Юмористы очень обидчивые.

– Да, правда. Зощенко, например, очень обиделся на постановление[143].

* * *

– Не такие мои годы, чтоб это читать – у меня ноги гудут.

* * *

Подлецов, конечно, на свете много. Но самое легкое и самое страшное, что мы можем сделать, это сказать: всё равно тут ничем не поможешь. Нет, я верю в каплю воды. Она всё же точит камень. И в каплю в море. Ничего не проходит без следа. Ни доброе, ни дурное. И, как любила повторять Софья Ковалевская, «говори, что знаешь, делай, что должно, а там будь, что будет».

* * *

«Если зерно не умрет, то останется одно, а если умрет, то даст много плодов».

* * *

Из рассказов Ахматовой.

Тышлер[144], как ни странно, видел меня очень реалистически: два глаза, один нос – подумать только! И отсюда (тронув висок) ничего не растет. И вот, как будто, в 3-м № «Лит<ературной> России» будет мой портрет работы Тышлера и хвалебная статья обо мне!

_______

– Я выбрала самые понятные стихи Осипа[145]. Но и самые понятные могут показаться кому-нибудь непонятными, и он станет эпицентром землетрясения.

* * *

Обидели при тебе человека – и ты виноват.

* * *

Подполковник Шимкевич сильно возлюбил меня, потому что я его землячка: родилась в Орше[146].

Этот симпатичный подполковник, опрокинув себе на колени тарелку с ухой, орал на жену, которая ровно ни в чем не была виновата:

– Черт бы тебя подрал! Пошла бы ты к чортовой матери, проклятая баба!

Она – веселая, милая (уралка), даже бровью не повела – вытерла ему табуретку и налила в тарелку новой ухи.

* * *

Во время ухи и водки секретарь парткома сильно распоясался и всё норовил положить руку мне на колено или на плечо. Больше всего ненавижу таких вот седовласых, которые всё делают будто бы по-отечески. Их руку отвести как-то совестно, чего, мол, худого подумала про такого почтенного с благородной сединой.

Потом проводил до дому, зашел в комнату. По дороге всё толковал, какая я хорошая, простая («хоть и такой большой человек») – и что на уху вы приняли приглашение, мы так оценили, вы даже представить себе не можете. А мне вы прямо всю душу перевернули. А когда пришли, сказал:

– Дайте я вас поцелую по-отечески.

– Нет, – говорю.

– Ну, один раз.

Мне сильно хотелось его стукнуть.

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Можно я посижу?

– Нет, идите, я устала, хочу лечь.

– Ну, можно я только папиросу докурю?

Мне стало тревожно. Я знала, что со мной ничего не может случиться, но мне не хотелось ни давать в морду, ни бить стекла.

Тут раздался звонок – звонил майор Манухин, начальник отделения, предупредил, что ко мне сейчас придут женщины о чем-то советоваться. Велел передать трубку секретарю. Уверена, что позвонил он не случайно. Он, видно, знает секретаря и понимает, чего от него можно ждать. Секретарь ушел: «Гоните их скорее, я еще зайду». Почти тотчас за ним пришли три женщины, жены офицеров, советоваться насчет своих дочек. Мы сидели долго, а потом я закрыла дверь на ключ. Еще немного спустя началась беготня, топот, звонки – из лагеря убежал заключенный.

Наутро секретарь был со мной холодно вежлив.

* * *

Мать: – Ох, надоел своими вопросами. Да перестань ты спрашивать!

Мальчишка: – А па-ачему? Ты знаешь, а я не знаю.

* * *

Когда даешь на чай, удивляются безмерно. Проводник в поезде Свердловск – Москва возьмет за 2 стакана чаю и три рубля, и пять и ничуть не удивится. Здесь мне пытались с рубля дать сдачи.

Шофер Коля, пока мы ехали к поезду в Новую Сосьву, подобрал трех человек. Останавливал машину и кричал: «Эй, ты, в лесу, иди, довезу!»

Я не удивилась – получит, думаю, с каждого по десятке, вот и хорошо. Ничуть не бывало. Приехали, вышли, каждый на прощанье: «Спасибо!» – и всё. Коля не удивился. Видно, с тем и приглашал.

* * *

В шестом номере «Октября» за 1963 год есть статья критика Идашкина “Еще раз о “вечной теме” и “героине у зеркала”. Он спорит с И. Виноградовым и Н. Ильиной. Понятия: естественный человек, внутренняя свобода, суверенность личности он ставит в кавычки.

Блистательный памфлет Ильиной совершенно серьезно принял за «опыт литературоведческого анализа». Да…

* * *

Ирочке 4 года…

Она спрашивает:

– Бывает так, что один другого любит, а другой одного нет?

– А почему ты спрашиваешь?

– Я сказала мальчику Вите: я тебя люблю, как маму и папу. А он сказал: а я тебя, как жабу…

* * *

– Ирочка, у тебя есть друзья?

– Это было давно. Я была на саночках, а он на коньках. И он сказал: Ирочка…

* * *

Женя Лисин, 6 лет:

– Мама, кем нужно стать, чтобы зарабатывать много денег?

– Мама, почему у всех соседи, а у нас – хозяева?

– Мама, почему они не верят, что я не буду рвать ягоды, ведь я дал честное слово?

Ночью:

– Ты почему не спишь? Ты думаешь про то, где мы будем жить, когда приедет Петин папа?

– Мама, ты говоришь, чтобы я во всем уступал Пете. А что, если я его обижу, нас выгонят? Нам опять негде будет жить?

* * *

– Я хоть и пенсионерка, а воспитание молодежи плохое.

* * *