Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

Московский кабинет по изучению личности преступника и преступности оказался в схожей ситуации. Он был создан в июне 1923 года Моссоветом и вошел в состав Московского уголовного розыска (МУРа); ему вменялось в обязанность проведение исследований и опросов среди местных заключенных: Кабинет направлял студентов Московского государственного университета в тюрьмы для сбора информации[106]. Итоги работы вылились в публикацию сборника статей о преступности и преступной деятельности «Преступный мир Москвы» под редакцией и с предисловием ведущего криминолога М. Н. Гернета [Гернет 1924в][107]. «Преступный мир Москвы» и деятельность Московского кабинета оказались настолько успешными, что к концу 1923 года в одной из московских тюрем была создана постоянно действующая криминологическая клиника. Там исследованиями личности преступника занимались в более прикладном ключе, используя психологический подход. Клиника являлась своего рода тюрьмой с пониженным уровнем охраны, коррекционные меры определялись там в индивидуальном порядке, можно было достичь точного понимания характера правонарушителя, уровня его развития, а также определить применимость к нему общественно-юридических норм [Хроника 1923а: 711-712; Аккерман 1927; Краснушкин 1926: 157][108]. Как впоследствии отметил Гернет,

если научный интерес к продолжению работы [среди заключенных] был в настоящем смысле слова разожжен, то и обрисовывавшиеся результаты работы позволяли думать, что значение всего нового начинания еще более возрастет с созданием постоянного учреждения по дальнейшему собиранию материалов и их изучению [Гернет 1924: 30].

Помимо обеспечения работы криминологической клиники, Московский кабинет издавал ежегодный журнал «Преступник и преступность», вышло также несколько отдельных сборников, посвященных тем преступлениям, которые несут в себе особую угрозу стабильности советского общества и социалистическому развитию, в том числе убийствам, преступлениям сексуального характера, хулиганству и бедности[109]. Сотрудники Кабинета регулярно проводили публичные встречи, где представляли свои текущие исследования, составляли отчеты для местных представителей власти. Московский кабинет занимался и практической деятельностью, тесно сотрудничал с Московским губсудом — сотрудники Кабинета предоставляли туда экспертные заключения. Назначение в 1927 году Г. М. Сегала, главы уголовного отдела Московского губсуда, руководителем социологической секции Кабинета официально закрепило отношения между Московским кабинетом и Московским губсудом [Герцензон 1927: 11][110].

Московский кабинет подходил к изучению преступности с биолого-психологических позиций, подчеркивая важность анализа личности правонарушителя. Сотрудники Московского кабинета понимали, что в центре проблемы преступности находится личный характер преступника. Соответственно, они считали, что изучение отдельных преступников способно вскрыть «корни преступности как болезни общества» [Рапопорт 1926: 34-35]. Ориентация на психологию отчасти стала результатом изменений в административной организации Кабинета и его перевода, вскоре после создания, из МУРа в Мосздравотдел [Ильина 1981: 152-153]. Новое начальство подталкивало исследователей к тому, чтобы сокращать разрыв между медициной и социологией за счет акцента на атавизм, эпилепсию и патологии при исследовании криминального поведения [Ширвиндт 1958: 139]. В работах сотрудников Кабинета проводилась связь между воздействием общественно-экономического и культурного окружения правонарушителей и их психологическим состоянием, то есть рассматривалось как внутреннее, так и внешнее влияние на преступника. Включение таких потенциально «ломброзианских» элементов в работу Московского кабинета, в сочетании с самим названием организации, где «личность преступника» стояла раньше «преступности», придавала деятельности Московского кабинета ярко выраженную ориентацию на психологию, в результате чего к концу 1920‑х годов, с изменением политического климата, он начал подвергаться критике.