Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

Сделав криминологию частью центрального государственного аппарата, Государственный институт легитимировал изучение преступности и доказал его значимость. После этого профессионалы из разных городов начали создавать собственные криминологические организации. Например, в 1926 году специалисты из Казани подали просьбу в Совнарком о поддержке создания Татарского криминологического кабинета. Пользуясь теми же доводами, с помощью которых обосновывалась деятельность Государственного института, они подчеркивали важность изучения преступности как в центре, так и на местах. Признавая, что учреждение Государственного института стало важнейшим шагом в исследовании преступности, они отмечали, что уровень научной работы в области исследования преступности остается в Татарской республике неудовлетворительным. Кроме того, говорилось в просьбе, криминологический кабинет в Казани будет помогать государству, снимет с него часть финансового бремени по содержанию заключенных, поскольку будут выработаны более рациональные пенитенциарные и уголовные меры. Казанская группа пошла даже дальше — ее представители заявили, что НКВД Татарской республики совместно с НКЮ и представителями обоих комиссариатов, а также университетов, включая местного криминолога Б. Н. Змиева, активно участвовавшего в деятельности Государственного института, уже создали в Казани криминологическую организацию. Авторы просьбы уточняли, что казанская организация уже ведет научную деятельность и финансирования из Совнаркома просит только для расширения уже существующих начинаний[140]. НКВД РСФСР поддержал просьбу казанцев, подтвердив, что у Государственного института нет планов по открытию филиала в Казани, а кроме того, что, в связи со сложившимися в Татарской республике условиями, преступность там носит особый характер, борьба с ней требует многогранного подхода, для ее изучения необходимо создание специализированных организаций и НКВД Татарской республики относится к этому плану с одобрением[141].

Хотя сведений о том, к чему привел этот запрос, не сохранилось, да и свидетельств о криминологической деятельности в Казани очень мало[142], но сами по себе попытки создания Татарского криминологического кабинета свидетельствуют о том, насколько важны были государственное одобрение и финансирование для криминологических организаций, а также говорят о стремлении криминологов найти заказчиков для создания подобных кабинетов. Приводя те же доводы, что и Государственный институт, и подчеркивая свое с ним единомыслие, казанские криминологи напрямую связывали свою деятельность с целями и задачами центральной организации. Более того, специалисты по преступности демонстрировали немалую ловкость во взаимодействии с советской бюрократией и в умении занять официальный участок, на котором они могли бы заниматься своей профессиональной деятельностью. В результате к середине 1920‑х годов в крупных городах по всем республикам СССР были созданы новые криминологические организации, в том числе в Баку, Тбилиси, Киеве, Харькове, Одессе и Минске; они функционировали достаточно автономно от Государственного института, но при этом полностью зависели от финансировавших их государственных органов [Shelley 1977: 91][143].

В целом в переходный период интересы и интеллектуальные симпатии криминологов не противоречили государственной политике и идеологическим директивам. К началу НЭПа советское государство успело выстроить свои отношения с интеллигенцией. При условии, что интеллигенты занимались общественно-полезным «умственным трудом», способствовавшим укреплению пролетарской диктатуры, им не препятствовали в их научной деятельности[144]. Некоторое время работа криминологов попадала в эту категорию. Их исследования были посвящены поискам объяснений преступной деятельности, а государству, занятому переустройством общества, эта задача представлялась приоритетной. Более того, криминология имела прикладное значение для выстраивания пенитенциарной политики и для судебной практики. Изучая преступность, специалисты-криминологи не только вели научные исследования, но и предлагали конкретные методы и решения, которые имели особое значение для государства и достижения его целей. В итоге криминология превратилась в более или менее автономную сферу, где профессионалы могли заниматься наукой и умственным трудом, одновременно удовлетворяя потребности и нужды государства. Мультидисциплинарный характер криминологии одновременно и способствовал многосторонности криминологических исследований, и препятствовал формированию однородной профессиональной идентичности среди тех, кто занимался этой наукой, поскольку разные специалисты применяли к своим исследованиям разные дисциплинарные подходы. Надо сказать, что нежелание следовать единой «советской» криминологической методологии облегчило криминологам возможность возврата к собственным научным дисциплинам — это произошло в конце декады, когда криминология, как и другие общественные науки, оказалась мишенью все более жесткой критики.