Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

То, что при трактовке совершенных женщинами особо тяжких преступлений, связанных с домашней сферой, криминологи опирались на доводы физиологического и психологического характера, соответствует их пониманию женской природы и тесной связи женщины с семейным кругом. Куда более удивительно то, что упор на физиологию они делали даже в тех случаях, когда женщины совершали типично «мужские» преступления. Поскольку женщины якобы становились более похожи на мужчин в силу своего более активного участия в общественной жизни и «борьбе за существование», упор на женскую физиологию при объяснении не типичных для женщин преступлений – например, растрат – свидетельствует о том, что среди профессионалов по-прежнему преобладали традиционные взгляды. Согласно теориям криминологов, рост участия женщин в таких преступлениях, как растрата, следовало трактовать как постепенное расширение диапазона женской преступности. Общее число обвинений в растрате выросло с 29,2 % от всех должностных преступлений в 1924 году до 49,1 % в 1925-м [Герцензон 1928: 79]. Криминологи выяснили, что в 1924 году женщины составляли 16,8 % от всех растратчиков – незначительный рост в сравнении с 12,6 % в 1922-м [Гернет 19276:135]. В целом число должностных преступлений в 1926-м почти утроилось в сравнении с 1922-м, при этом число растрат увеличилось четырехкратно, так что к середине 1920-х установление практических причин и сущности растраты превратилось в один из приоритетов криминологических исследований [Герцензон 1929: 26][187].

В своих объяснениях поступков женщин-растратчиц криминологи сосредотачивались не на материальной нужде, уровне образования или новообретенной вовлеченности в общественную жизнь, но на женской физиологии, сексуальности и патологических импульсах. Вот красноречивый пример, о котором пишет психиатр А. Н. Терентьева: пятидесятилетнюю С. признали виновной в растрате средств, принадлежавших ее нанимателю – деньги она проиграла в казино. Как сообщает Терентьева, на момент ареста С. работала секретаршей в московском представительстве Чеченской республики, в обязанности ее, в частности, входило хранение наличности. Поскольку помещение не охранялось, С. часто брала деньги домой. В октябре 1925 года она получила зарплату в размере 200 рублей, а также взяла домой 1500 рублей из кассы. В тот день, сразу после работы, она отправилась в казино играть в карты. Свои 200 рублей она проиграла быстро, а потом, понемногу, и все деньги работодателя. Она вышла из казино и вернулась домой в состоянии паники: рвала на себе волосы, билась головой о стену. Однако через некоторое время все прочие чувства вытеснило одно желание – и дальше играть в карты и забыть обо всем остальном. Ее «неприятное чувство страха, ужаса как-то быстро переходило в половое возбуждение», и пока она ехала на трамвае, легкие толчки вызвали сильнейшую физиологическую реакцию, которая завершилась оргазмом. С. никому не сказала, что проиграла деньги, и после этого стала проводить в казино все вечера. Утратила стыд, честь и самоуважение, продала все свои вещи, бралась за любую работу, а все деньги проигрывала. Из-за своей пагубной страсти начала красть. Пока начальник был в отъезде, украла с работы еще 8500 рублей и спустила их в казино. В итоге она была арестована и приговорена к трехлетнему тюремному сроку.